Герб города Кирсанова

Дневники учителя. 1918-1922 гг. (В.С. Троицкий)

1918-19 гг.

В конце ноября 1918 г. скорый московский поезд быстро подходил к Кирсанову. Мы с женой очень спешили, чтоб собрать вещи, как поезд уже остановился на станции. Вещи выгрузили на платформу, а оттуда в очень приличный зал 3-го класса, полный народа. Жена осталась с вещами на станции, а я отправился в незнакомый город отыскивать школу и получить первую ориентировку. В результате мы оказались на первое время в номере гостиницы, недалеко от вокзала по Советской улице. После переговоров в школе и коммунальном отделе мы оказались в нарядных и веселых по виду комнатах на 2-м этаже дома Коновалова в Шиновке.

Хозяйка дома показалась нам подходящей и отнеслась к нам доброжелательно. о печи были двухэтажные и топились с 1-го этажа, а рамы в больших окнах были одиночные. Внутренние рамы требовали стекла, а получить его чрез коммунальный отдел было невозможно. На дворе было холодно, луг и окрестности были уже под снегом, хотя стада баранов находили корм на лугу. Теплой комнатой в доме хозяйки была только комната хозяйки. На ночь она любезно устраивала нас в своей комнате. Но выхода не было. Наученные жутким голодом в Новгороде, мы уже начали делать запасы, начав с капусты.

Как хорошо было в Новгороде в отношении жилища. Там мы располагали нарядной квартирой на берегу Волхова, со всеми удобствами, с хорошим видом на Кремль и окрестности города. Одеты мы были прекрасно. Хлеба там не было совершенно, но мы решили оставаться там, если обеспечимся картошкой. Но это оказалось невозможным и мы очутились в Кирсанове.

В школе начались занятия. Разговоры с учителями и знакомство с учениками привели к тому, что мы получили предложение занять приличную комнату с отоплением в доме М. Никиф. Крючкова, дети которого учились в нашей школе. Хозяин опасался других квартирантов. Мы считали, что хотя в тесноте, но тепло и с хорошими людьми.

Со школой я скоро освоился и многие учащиеся оценили мой метод занятий. Мои уроки стали популярными. Продукты на кирсановском рынке стоили баснословно дешево по сравнению с новгородскими. Ржаная мука стоила 30-35 р. пуд. В столовой давали питательные обеды, хотя несколько грязноватые. Хозяева настойчиво предлагали столоваться дома и мы накупили муки и пшена. У соседа я получил урок. По вечерам было темно - не было керосина. Сданные в багаж вещи пришли только через два месяца. Это было для нас с женой настоящим праздником, так как пришел ряд вещей, в которых мы очень нуждались - самовар, лапша, часть платья. А о вагоне с мебелью еще ничего не было известно. Вещи мы привезли с женой на салазках. Жене не хватило головных уборов и она приобретала их у местных мастериц.

***

Зимняя конференция прошла в торжественной обстановке. Говорилось много речей о единой трудовой школе. Врач Басотов делал доклад о сыпном тифе. Я думал найти в толпе, заполнявшей залу нашей школы, знакомых. Встретил только из Саюкина Алабовского.

***

На масляницу хозяева пригласили нас к себе и угощали блинами. Мы еще не отошли от новгородской голодовки и опасались есть очень жирное, а хозяева усиленно угощали маслом и сметаной.

Пересыпкинская экспедиция
Великим постом жена заболела сыпным тифом, который свирепствовал в городе и в селах. Хозяева были очень встревожены, но не настаивали на отправке жены в больницу и жена лечилась дома. Хозяин - Мих. Никифор. усиленно поливал маленький коридорчик в нашей комнате раствором карболки. Лечили Шелоумов, Корнеев, Ианов. Жена болела тяжело, особенно действовал аспирин, который ей прописывали. Но кончилось благополучно. Болело тифом очень много и в городе, и в уезде. Больница была переполнена. Смертность - большая. Хозяйка нетактично говорила в присутствии больной жены - "так и мруть".

Весной пришел и вагон с вещами. Кое-чего недоставало, кое-что обменяли на худшее, но все же в основном получили много. Мебель пришлось расставить в сенях, которые протекали.

***

По окончании занятий в школе я получил командировку в Ленинград. Мы поехали вдвоем с женой. До Ленинграда доехали без всяких приключений. В Ленинграде остановились в номере на Невском. Номер хороший, но полон вшей. Аристократия продавала вещи за ничтожное количество муки и пшена. Одной гражданке я привез посылку. Она стала на колени пред иконой, крестилась, прослезилась и целовала хлеб. Видел Митрофана Мих., который заходил и к нам в номер. Видел Квятковского. До Кирсанова доехали благополучно, но обовшивели.

***

В Кирсановском уезде готовилась школьная перепись. Меня в числе других инструкторов отправили в Чернавку, Ржаксу и Арбеневку. Выехали рано утром, добрались на паре до Иноковке, но здесь просидели до вечера. В ночь поехали в Инжавино. Дорогой ямщик рассказывал про Антонова. В Инжавино приехали в потемках, хотели было лечь в избе, но там было полно тифозных. Расположились во дворе в пустой телеге, но рядом скоро начался крик - умер тифозный.

Утром отправились в Чернавку. Было очень жарко и пыльно. Дорогой свернули к речке и искупались. В Чернавке жил полтора суток в школе. Беженку обвиняли, что она утопила своего ребенка в речке, а она плакала и уверяла, что дочь скатилась во время сна в речку. Инструктировал и знакомился с учителями. Узнал самогон. В Ржаксу попали через Ворону. Поместили у сектанта. Опять собрание и знакомство с учителями. Поехали по равнине в самый отдаленный угол уезда - в Арбеньевку, а оттуда с одним коммунистом обратно в Инжавино, где сразу отправили в Иноковку, а там пришлось ночевать в риге. Рано утром отправились в Кирсанов. Пошел дождь и стало холодно. Кутался в мешок, который был пуст, так как купить ничего не пришлось.

Ходили с женой к Прорве. Берег ближайшего озерка был весь покрыт толстыми пористыми палками с причудливыми рисунками.

***

С хозяевами отношения стали портиться. Или они желали повышения платы, или вовсе не хотели больше квартирантов, или желали получить часть мебели. Наша мебель стояла в сенях, которые протекали и мебель портилась. Комната была очень тесна и мы в конце лета перешли в новую квартиру.

***

Материальные условия - убыль вещей. Шишкин. Отъезд. Раздача продуктов.

***

Ввиду опасности наступления Мамонтова все свертывалось - уходили куда-то обозы. У магазина Апоницкого выдавали продукты, там стояла толпа. Для поддержания порядка Шишкин даже стрелял в воздух. На карточке выпускников Реморов, N, Светлов, Дмитриевский, Тарасов, Зоя Ив., Варв. Пет., Светлова, Перемыщевы, Еремин (?).

1919-20 гг.

Новая квартира у Анны Григорьевны - против Поли, была несравненно более обширная - две комнаты, маленькая передняя, отдельный ход и отдельная печка - довольно экономная. Разместили всю мебель. В ней мы чувствовали себя совсем не так стеснительно, как у Крючковых. Хозяйка с нами дружила, да и соприкосновения с ней было меньше. Из хозяйкиных комнат доносилось явственно требование хозяйкиной матери-старухи, чтоб ее накормили получше мясом и ветчинкой. Это было не по средствам для ее дочери и, кроме того, дочь уверяла, что мать больна раком желудка и безнадежна.

Цены на рынке сильно возросли. На муку цена поднялась приблизительно в 10 раз (вместо 30 руб. - 300 руб.). Мы были счастливы тем, что у нас еще осталось от тех запасов, которые мы сделали у Крючкова. Сильно давал себя знать недостаток спичек. Я курил. И по утрам, не имея чем прикурить, бегал по Рабоче-Крестьянской улице почти до Райкома.

***

Получил урок в доме с мезонином на площади у театра и занимался при свете лампадки с подсолнечным маслом. Другой урок с гражданином из Хвалынска, который работал в УОНО и жил в доме Журавлева. Он ходил к нам на дом, иронизировал о Новгороде. С осени меня нагрузили в УОНО большой работой - обработкой школьной переписи. Работа происходила по Коммунистической улице во дворе против теперешнего РОНО. Под моим началом работали около 30 учителей при ярком электрическом свете. Возвращаться приходилось в бсолютном мраке. Нигде не было видно света. Я днем примечал все балконы - тогда еще многочисленные и отсчитывал, сколько шагов в каждом участке дороги, чтобы ночью не сбиться с дороги.

***

В судьбе с хозяйкиной матерью большое участие принимала Анна Алекс. Но болезнь сделала свое дело и мать умерла. Во время похорон все ушли из дому и моя жена должна была приготовить стол для похорон. Последние дни старухи прошли в непрерывных стонах и требовании лучшей пищи.

***

В новой квартире дрова были уже не хозяйские. Коммунальный отдел дал дрова в Хилкове. Поехали с возчиком. Увязалась собачка Крючкова, которая узнала нашу квартиру и часто прибегала к нам и даже иногда ночевала у нас. Хотя из леса возвращались еще засветло, однако возчик сбился с дороги и ехал опушкой какого-то леса и я стал уже опасаться волков. Наконец, выехали на широкую дорогу и показалось село. Возчик не мог мне назвать, какое это село и только на улице мы узнали, что это Тоновка. На улице было шумно и весело. Домой приехал поздно, но жена была довольна, что у нас порядочно хороших дров. Дрова давали еще за вторым мостом к Чутановке. Здесь мы сами рубили деревья - дубки и потом опиливали. Получились длинные плахи. На рубке был и Тим. Харит. и Сергей Афанасьевич. Тим. Харит. шутил, осыпая инеем с деревьев.

***

Зимой был у Реморова, который варил мыло, много рассказывал про своего отца и семью. Он много чудил с наглядными пособиями, воевал с Погониным из-за усадьбы.

***

Зимняя конференция проходила в доме рядом с музеем. Проводил, кажется, Лукьянов (сверху надписано Зайцев - прим. сост.). Я был в президиуме с Арк. Анис., против которого был допущен Лукьяновым (сверху надписано "Зайцев?") резкий выпад, что вызвало много разговора.

***

Зимой прошел повальный обыск в домах. Искали, как говорят, продукты. Продуктов у нас не тронули, но много разговаривали по поводу бланков (разноцветных) для билетов, которые я привез из Новгороде и которые лежали на письменном столе. Жена и Анна Григорьевна очень волновались по поводу этих обысков. По городу свирепствовал сыпной и возвратный тиф. Против нас у Куштаниной болел возвратным тифом ее муж.

***

Зимой разразилась сильная снежная буря, занесло тротуар и приходилось идти дорогой.
К концу поста и на Пасху жена ходила с Анной Григорьевной в монастырь. Пасху встречать было нечем, но все же приготовили что-то из ржаной муки вместо куличей.

***

Вопрос с питанием становился все острее. Запасы муки и пшена, которые были сделаны у Крючкова, подходили к концу. Многие вещи, которыми мы располагали, были проданы. Цены все росли. Возникал вопрос, как же быть дальше. К концу зимы стали поговаривать уже о "лимонах", как называли в простонародье миллионы. Решили обзаводиться хозяйством. Весной накупили у гражданки около театра породистых по ее словам яиц. Впоследствии убедились, что это совсем не так. Наседку нашли в Цибизовке. Узнали там и Илью-птичника. Решили завести корову. Узнали сколько стоит корова и на такую сумму продали вещей. Но цены на коров сразу сделали скачек вверх. Корову купить было нельзя, а деньги стали пропадать. Тогда на выручку пришел Лазарев. Форменный и штатский сюртук, пара, френч, оттоманка были им отобраны, а он обещал корову. Спустя некоторое время, летом в начале августа, он прислал лошадь. Я поехал в Царевку, там смотрел корову. Ночью, во время грозы, мы выехали обратно, а сзади шла корова. Корова шла плохо, а на мосты никак не хотела подниматься. Дорога после дождя стала очень. К утру мы были с коровой.

***

Весной сделали экскурсию в Уваровщинский лес, чтоб запастись хворостом. Экскурсией руководила Анна Григорьевна, которая повела в лес не по улице, а по Уваровщинскому глубокому оврагу между малой и большой Уваровщиной). Возвращались тем же путем с вязанками хвороста.

***

Весной выступил на каком-то собрании в нашей школе Помазов, назначенный в УОНО.

***

Весной же решили взять чей-нибудь огород и посадить там картошку. Почти напротив жили старухи Ветринские. Им не под силу копать огород и они отдали нам из половины урожая. Стояла уже засуха, огород зарос костром и копка поэтому была очень тяжелой. Мы с женой вставали пораньше и шли копать на ее огород не через двор, а кругом мимо усадьбы Поддубного, который тогда рыл себе погреб. Потом оказалось возможным вспахать. Вспахали, посадили дорогую картошку, но урожай оказался ничтожный - поздно сажали и стояла засуха. Картошка была очень мелкой.

***

По городу стало известно, что рассчитывать на сено могут только те граждане, которые сами будут косить луга около Дербеня. Записывал коммунальный отдел десятками. Я попал в десяток с пожарниками. Косу достал у Лисыцина в УОНО. Коса оказалась хорошей, а к ней подошел новгородский брусок. В назначенный день чуть свет я отправился в Дербень через Вяжли. В большой мешок вошло очень немного хлеба, кое-какая посуда, летнее пальто. С косой через плечо, с мешком я пошел через Чутановку. Идти было тяжело. Но на мое счастье после Чутановки меня нагнал изящный экипаж на прекрасной лошади только с 1 седоком (Кирсановским). Обоюдное приветствие, приглашение и я очень быстро продолжал движение по направлению к вяжлинскому саду, где я слез с экипажа, спустился на луг и стал искать свой десяток. Луг был полон народу. Мой десяток уже был в работе и мне прямо с ходу пришлось стать на работу. Фактически работой руководил один пленный (в Германии). Он был исключительный работник и рассказывал, как его обучил работе старый немец в Германии. По берегу довольно глубокой речки дымились костры, на которых готовился завтрак. Трещали кое-где заборы. Но мне завтрака никто не готовил. Немножко хлеба и домашняя вареная картошка - тоже немного. И опять за работу до позднего вечера. Все десятки кончили работу, стало темнеть. Появились тучи комаров, а мы все продолжали работу под командой пленного. Потом тощий ужин из остатков холодных блюд и мы расположились на ночь на сырой траве. Скоро я проснулся от жуткого холода. Оделся в пальто, закутался в мешок, зарылся в траву, но все ощущал только холод и мог только дремать. А утром чуть свет все стали на работу, но уже без пленного и работа пошла ровнее.

В обеденный перерыв все сели обедать и отдыхать, а я побежал в Дербень, купил картошку с условием сварить. Этой картошкой закусил и этой картошкой питался все время. Рядом шел гомон многолюдной толпы. Спорили из-за межей чуть не до драки, упрашивали более сильных косить (старика Сантанина), купались, варили обеды. Погода стояла жаркая. Мне помог один из Калаиса. Сено быстро сохло. Его стали складывать в копны. Пожарники стали часто курить и около копен. Я настоял переделить готовое сено. Дома была Сонька. Они с женой должны были продать кое-что и купить соли. Я договорился с двумя вяжлинскими крестьянами о вывозке в город своего сена за соль. Под вечер были наложены два больших воза сена. Еле удалось переправить возы по хилому мосточку через глубокую речку. Солнце уже было на закате. Покуда ехали вяжлинскими задами, наступила ночь. Я брел сзади возов равномерным шагом и, к моему удивлению, дремал на ходу - настолько я был утомлен бессонными ночами. Во впадине пред Чутановкой возчики распрягли лошадей кормить, а сами залезли спать на возы. А я просидел до зари, когда опять тронулись в город. Сложили сено у попа Василия, так как на квартире не было сарая. Пришлось вступить в конфликт с одним влиятельным возчиком, который тоже мечтал об этом сеновале. Дело дошло до коммунального отдела, который меня отстоял.

После кратковременного отдыха я опять пошел косить. Тут пошли дожди и я ушел опять в город, а когда явился еще раз, то увидел, что мои десятники забрали все сено. Все же в общем у меня оказалось два больших воза хорошего сена, но сложено оно было у чужих.

Путешествия на покос по дорожке, среди полей и лугов производили особенно сильное впечатление. Природа ликовала в контраст со сметенным состоянием людей.

***

Решили завести поросенка. Купили маленького поросенка и жена с удовольствием стала за ним ухаживать. Однажды поросенок пропал и его пришлось долго искать, нашли случайно.

***

Очень неважные обеды получали в городской столовой около большого моста. Произошел ряд ссор у соседей. Передрались Бодров и Оржевский. Бодров бегал за ружьем. Большая ссора произошла в семье Сантаниных. Сноха выбегала на улицу, плакала, кричала, что ее бьют. По Рабоче-Крестьянской улице поставили новые электрические столбы. Рабочие бодро заверяли, что скоро все будет. Принесли Вышинскую икону и ходили с ней по домам. Монах курил турецкий табак.

***

Летом готовили во дворе. Завели миниатюрную жестяную печку, которая требовала очень немного хвороста. Когда жили у Крючковых, то не приходилось иметь дела с мылом, так как у Крючковых было свое мыло, хотя и не особенно удачное и рассыпалось. Теперь вопрос с мылом стоял очень остро. Мыло было дорогое и очень плохого качества - сморщенные осклизлые кусочки.

***

Поступление в союз. Закупка яблок.

***

У жены оказались признаки беременности. Консультация у Шелоумова только подтвердила это. Положение беременности осложнилось при возне жены с коровой, когда она караулила ее недалеко от кладбища. Жена ходила в больницу к хирургу Самсону и легла в родильное отделение. Роды были тяжелые после двухдневного пребывания в больнице. Пришлось накладывать щипцы. Хотя больница имела культурный вид, но жену освободили из больницы, должно быть, несколько рано. Я часто ходил в больничный садик и беседовал с женой чрез открытое окно. Приносил кое-что из еды (яблоки). После родов я был и в больнице и видел там сына - Бориса. Придя домой, жена, по неопытности, позволяла себе лишнее - поднимала кое-какие тяжести, часто отодвигала ящики в комоде. С ней едва не произошла катастрофа. Температура поднялась до 41. Был вызван врач Леонид Иванович. Началась грудница. В результате Бориса пришлось перевести на коровье молоко. Искусственное питание требовало подогревания. Днем это не вызывало особых хлопот. Ночью приходилось впотьмах ставить самовар. Как раз был большой кризис со спичками и особенно с освещением.

Поросенка, на которого мы возлагали такие большие надежды, пришлось во время этой передряги зарезать. Резал Федор, муж Ольги. Мясо засолили плохо, да и была сильная жара. Поросенок пропал даром. Начались недоразумения с хозяйкой. Они не были какого-то случайного характера. Хозяйку совсем не устраивала, что мы обзаводились хозяйством, особенно коровой. У хозяйки был небольшой сарайчик. Корова засаривала двор. Появление ребенка тоже не устраивало хозяйку. Отношение ее стало иное, особенно к жене. Когда жена была с температурой в 41, рядом у хозяйки гремела рояль, который хозяйка где-то нашла и часто на нем играла. Крыша стала протекать. В потолке над обеденным столом глина отсырела и падала на стол. Ремонтировать хозяйке было нечем. К осени корова чаще стала нуждаться в хлеве с кровлей. А тут случайно с дождем выпал снег. Кроме того корова несколько раз пропадала - не приходила домой из стада. Ее приходилось искать. Жена очень волновалась, особенно когда это случилось первый раз. Сначала думали обойтись постройкой сарая. Обратился в коммунальный отдел и там Шишкин дал несколько тесин. Но потом пришлось думать о перемене квартиры.

***

Летом я едва не попал в экспедицию карательного отряда. Вызвали в Исполком, а там всех окружали для отправки в экспедицию в Иноковку. Я был одет по летнему в одной рубашке и с тоской думал о настроении жены, когда она получит весь об этом. На мое счастье в Исполкоме был Щеколдин, который знал меня по работе в УОНО. Там мне часто приходилось исполнять обязанности заведующего. По распоряжению Щеколдина я был освобожден.

***

Обострение отношения с хозяйкой не прекращались и я взял ордер на квартиру в доме Богатикова по Садовой (Пушкинской) улице.

***

Весной 1920 года, после первой продажи вещей на покупку коровы, мы ходили с женой смотреть корову. Зашли к учителю Доброхотову и он указал куда идти. Заходили в какой-то переулок и смотрели корову в хлеву.

1920-21 гг.

26 авг. 20 год - Ветринский - инструктор.
В конце августа 1920 г. в дом Богатикова мы переехали с коровой и сеном. Зато не досчитались многих своих вещей. Уйма вещей ушла за корову. Перевозка сена опять потребовала продажи вещей. Поросенок тоже потребовал продажи вещей, а его пришлось ликвидировать и он прошел без всякой пользы для нас. Картошка не уродилась, так как посажена была поздно и стояла засушливая погода. В новой квартире сразу бросался ряд неудобств. Порядочная комната в 4 маленьких окна и темная комната - спальня. Большая комната проходная для дочери хозяйки, которая помещалась в маленькой угловой комнатке с 1 окном на улицу. Дочь, как говорят, не хорошая на руку. Да к ней ходили и свои, и посторонние. Кухня - занята другими. Для коровы - хороший отдельный сарай. В большой комнате поставили письменный стол - к улице, обеденный стол к окну во двор. Буфет остался в сенях. Обзавелись нефтяным фитилем, который отчаянно коптил. Приехал Павел со всем семейством и хозяйством на пути в Салазгорь. Ночевали одну ночь, ели кур, а на утро всем караваном с коровой продолжали путь на север. У коровы был обит рог.

***

Наличие ребенка с искусственным питанием с особенной остротой ставило вопрос о топливе. Помог Коченков, который направил меня к Ник. Ив., работавшему объездчиком в Оржевском лесничестве. В конце августа 1920 г. взял новгородский топор, мешок, кой какую посуду, кой что для еды и отправился пешочком по оржевской дороге до моста через Ворону, а потом свернул направо по крутому берегу, потом вглубь леса до избушки лесника. Ночевал в избушке, а днем уходил на км рубить дрова. Валил сухие и ровные осины, свалил большую одиночную березу - все без пилы. Погода стояла ясная, но прохладная, особенно по утрам. Работал несколько дней и нарубил 6-7 больших возов и целый караван возчиков из соседней деревушки (Паничка?) тронулся с дровами в Кирсанов.

Дом, где мы квартировали, был полон жильцов. В кухне помещалась гражданка с дочерью - пряха, рядом с кухней - к берегу, какой-то коммунист и потом к нему присоединился еще один. Коммунист по несколько раз в день подметал свою комнату. Против женщины с дочерью началась кампания и она перешла потом в соседний дом. Позднее, после масленицы, на ее место, на кухню, перешла учительница Фролова с матерью и сестрой. Кампания против женщины с дочерью возглавлялась хозяйской дочерью - очень расторопной девицей, всегда имевшей определенную цель. Хозяин - Богатиков жил в Поиме. В Кирсанов он появлялся периодически на груженой подводе с работником. Он останавливался на кухне, сдавал товар и через день-два исчезал, сделав хороший оборот. Крупная спекуляция делала его опасливым и он не был склонен вступать в особые конфликты с квартирантами, опасаясь, очевидно, доноса. Благодаря этому кухня периодически пустовала и служила для всех жильцов местом, где они собирались.

В начале зимы с женой произошел припадок - жутко болела голова и сильная рвота. Леонид Иванович терялся в диагнозе - то думал от угара, то искал ледяные сосульки и давал их глотать жене. С печкой было неладно - плохо горели дрова - они были в большинстве осиновые. В комнате было прохладно. Раздобыли жестяную печку, поставили в кухне, затопили и стало так тепло, что я заснул, сидя около печки.

***

Все больше и больше выявлялось, что с хозяйской дочерью ухо надо держать остро. То она юлила, няньчилась с Борисом (дубы-дубы-дубанек, скоро Бобиньке годок), то исчезали книги с письменного стола, то обнаруживалось целое гнезо вшей, то сплетничала с соседями. Особенно донимали дочки и сын хозяина на рождественские каникулы. Начались постоянные шмыганья чрез нашу комнату, особенно неприятные в полночь. Компания со смехом громыхала в темноте. Борис просыпался, поднимал крик. Нужно было готовить для него питание. Зажигался фитиль, который отчаянно чадил. Такие каникулы продолжались долго.

***

Корова перестала доиться и я ходил за молоком к куме и завидовал жарко топившейся русской печке. Кума была и у нас - меняла молоко на чечевицу. Когда жена болела и ей было затруднительно управляться с ребенком, коровой и по дому в такой хлопотливой обстановке, нам пришлось взять няньку, которая усиленно навязывал Колычев. Нянька проходящая прожила недолго. Частенько заходили Надежда и Ольга, которые приносили обеды из школы. Приходила Стукачева. Приходил муж Ольги, который рассказывал про Ольгу Александровну, как они поют втроем. Кроме школы зимой я работал в УОНО - я заведовал обработкой школьной переписи. Часто замещал заведующего УОНО. Моим постоянным помощником была А.К. (1). (1) В УОНО работали инструкторами Попов (маленький), другой более высокий и одна молодая женщина (кажется, ставшая женой Попова). Зимой на учительской конференции выступали Помазов от СУИНа, Попов, Каменев от местного учительского Союза. Лисицын выступал как хозяйственник (чайкю и сахарку). Каменев имел большинство. Поздней осенью были похороны против собора жертв антоновцев и спор с еврейкой, которая настаивала на похоронах сына на кладбище. К весне Каменев, как будто покинул учительство и перешел в кооперацию. Попова на конференции донимали квартирой (выселение).

Зимой же работал на курсах для учителей, которыми заведовал Серг. Афан. Курсы происходили в доме рядом с гостиницей по Советской улице. На курсах давали кой-какой паек, что было очень важно, так как была сильная голодовка. Некоторые учителя, как Сергей Яковлевич, выглядывали чистыми оборванцами. Для кирсановцев это была первая голодная волна и потому многих учителей она захватила врасплох. Сразу и надолго изменился внешний вид учителей.

***

Против нас жил бухгалтер (бывший священник Кедров), жена его постоянно курила. Дочки учились в нашей школе. Их провожали, они застаивались около ворот под двойным наблюдением - их матери и жены, которой их неловкое поведение доставляло большое удовольствие (даровое развлечение).

***

Зимой пришлось покупать сено, что тогда не было простым делом. Но за мной заехал работавший в коммунальном отделе Светлов на хорошей лошади и санках и мы поехали в Шиновку, в переулок к Прорве, покупать сено. Были на луге, сидели в избе. Соль была в редкость. За ней охотились. Раз я покупал соль в доме почти напротив - у Челпанова в кухне, а другой раз почти против Крючкова на 2-м этаже у одной еврейки.

***

На дому я давал уроки. Занимался с поэтом из Царевки, изучал с ним по хрестоматии стихи Толстого о Шибанове и оды Ломоносова.

***

В начале весны при колке дров обрубил большой палец на левой руке. Лечил в амбулатории (Музыкальная школа по Коммунистической улице), где присохшую повязку варварски сдирали с пальца. К концу зимы переживали тревожный период - борьбы с бандой. Говорили о наступлении на Кирсанов, обстреле Кирсанова. Раз утром с тревогой наблюдали отряд всадников по моршанской дороге, который спускался с горы. Отряд оказался красноармейским. Учительницы к этому времени - постом - ушли из кухни куда-то на другую квартиру. В город приехала какая-то военная медорганизация, ходили по домам, отыскивая квартиры. Были и у нас ("предприимчивый"), но не понравилось. Размещали 258 госпиталь. К Пасхе мы остались одни в доме.

***

1 мая - с перезвоном колоколов и два оркестра.
К Пасхе Борис уже сидел в лакированной фанерной коробке в средине письменного стола. Отсюда ему все было видно, он возился с вещами, которые у него были под рукой и развязывал руки жене. На кухне оставался один коммунист, снабдивший нас полупшеничной мукой. Кулич заменял хлеб, а пасху - творог на чайном блюдечке. Ольга испекла хлеб. Пасха совпала с 1 мая. Три пасхальных дня были декретированы нерабочими. Митинг на площади - речи выступавших срывались от перезвонов колоколов.

***

Весной вставали очень рано, чтобы отогнать корову в стадо. Коровы собирались против нас и пощипывали траву. У коровы печника Гордеева отвис бок - ударила другая корова и он был в затруднительном положении. Утренний холодок заставлял ежиться, а женщины были в коротких юбках и без чулок, как тогда ходили все.

***

У Бориса заболел глаз. Я ходил с ним в больницу, где тогда был амбулаторный прием. Когда возвращались домой, он с потешной серьезностью рассказывал и показывал пальцами, как осматривали и лечили его глаз. Борис стал делать вылазки из дома во двор. Раз я решил обнести его вокруг квартала. Это вызвало страшный протест с его стороны и я не чаял скорее возвратиться с ним домой.

***

В числе окончивших 9-летку были Перемыщевы, Ереман.

***

Весной по Советской улице, рядом с судом, все союзы (шкрабы, утромот...) проходили осмотр во 2-ом этаже на призыв в армию. Там был работавший в УОНО - Колычев Митрофан.

***

Зимой даже во время уроков мечтал о пристанище - своем доме (угловой класс во двор).

***

Перед нами опять ребром стал вопрос - как быть дальше. Мы не имеем отдельного пристанища. Жили как на постоялом двору. Вещи продавались, часть мебели портилась, вещи пропадали. Перед нами со всей очевидностью встал вопрос о необходимости своего дома. Хозяин очень просил нас остаться в его доме и обещал, что нам не будет мешать. Но мы же изведали все прелести проходной комнаты, постоянных визитов самого хозяина и, особенно, визитов его детей. Начал поиски дома. Обращался к физкультурнику Стрельцову, жившему тогда на площади пред вокзалом, но из этого ничего не вышло. Это было летом 1921 года. Надежда советовала съездить в Платоновку и купить сруб (иструб).

***

Весной пришлось много повозиться с коровой. Коров собрали на площади и у некоторых отобрали. Только "породистые" коровы не подлежали отобранию. Помог маленький агроном и мою корову не тронули, но поволноваться пришлось. Потом я частенько встречался с этим агрономом. В конце весны в поисках дома, ходил к Стрельцову, который жил вместе с матерью на площади около вокзала. Они обедали. Стрельцов расспросил, какого размера, но сделать ничего не мог. 25 мая квартира опустела. Во всем доме остались мы одни. По дороге в Салазгорь остановился караван брата Павла. Ночевали, а на утро отправились дальше. У коровы был сшиблен рог. Варили и завтракали курицей.
Около конца мая ездил в Платоновку покупать сруб.

1921-22 гг.

Новая квартира в доме Малининой имела ряд очень важных преимуществ по сравнению с квартирой в доме Богатикова. Окна на юг, перед окнами очень хороший сарай для коровы, комната светлая, изолированная, электричество, отдельная жестяная печка. Потом прибавилась еще значительная соседская (с востока) комната. Буфет поставили к западу, письменный стол на юг, кровать на север к печке. Только переехали на новую квартиру, как появился другой претендент, очень энергичный и с ордером в руках. На одну квартиру были выданы два ордера. Отправились в коммунальный отдел, долго препирались, но квартира оказалась за мной. Жена тем временем переживала неприятные минуты. Приступили к оборудованию. В сарае настлали потолок из досок, которые взяли из сараев хозяйки и Т.Х. Сделали проводку электричества от Т.Х.

Достали жестяную печку, около которой постоянно вертелся Борис. Несколько раз с Т.Х. путешествовали в дербенский лес. Видели там С. 11 июня начались летние каникулы, а с 16 июня базар был перемещен к мельнице.

В новой квартире начались массовые уроки. Чтоб приучить корову к новому месту приходилось ходить встречать корову вечером. Ходил с Борисом. Дожидались или на паперти Собора, где Борис играл камешками, или на груде больших каменй с южной стороны Собора. Здесь же дожидались Бодрова и Оржевская. Иногда выходили встречать на Крылов луг, отыскивал корову и не упускал ее из вида, когда, наконец, стадо трогалось домой. Однажды бросилась бодать телушка. Возвращаясь, рвал по дороге веточку, давал Борису подгонять, приговаривая, тпрусь, негодная коровенка. Завели кур с петухом. Но петуха забил петух Т.Х. Пришлось его зарезать. Жена была очень недовольна, хотя петух нам и не был нужен. Молоко продавали вечером же, а позднее к весне стали бить масло (весна 1922 г.)

Весной 1921 г. поездка в Платоновку - смотр срубов. Мамкина Надежда очень настаивала, что можно очень дешево купить сруб. Около Троицы - поездка в Тамалу.

***

Летом ходили с Т.Х. в дербенский лес. Виделись и разговаривали с Дашкевичем. В лесу - целые рои ос. При возвращении зашли в Калаис и там ночевали у Доброхотовых. Т.Х. удалось купить на дрова ящики для водки. Сергей Леонидович жил у своего объездчика.

***

Все толкало нас купить дом. Но как купить? Продавать вещи за деньги - не имело смысла, как мы уже научились при покупке коровы, когда вырученные при продаже деньги все пропали. Нужно было обратить вещи в устойчивую валюту. Такой валютой была мука и зерно. Мы решили перевести все вещи в муку. Наиболее выгодным местом для такого обмена была Тамала. В Тамалу я путешествовал с соседом - демобилизованным, некоторое время работавшим на электростанции. Ночь провели на путях, а рано утром поехали на открытой платформе. В другой раз ездил с сыном Надежды и ходили с ним к его родне по другую сторону от дороги, чем станция. Кажется, это было на Троицу. Ходил к Богпомочеву в ту же сторону, как и станция и ночевал там. Путешествовать большей частью приходилось с бочками, которые ходили регулярно, но сидеть приходилось на вагонной балке (раме), что было рискованно.

Раз на обратном пути, в Умете, производили обыск, заставив всех выйти из вагонов и разделив на две категории. У меня ничего не тронули. Базары в Тамале были очень большие, было очень много жирных баранов. Дымились круглые жестяные печки и в палатке можно было обедать - но мне было не до этого. Целый день покупатели присматривались к вещам и ладились и только к вечеру покупали. Вечером нужно было найти место в поезде. Сначала дожидались и сомневались, будет ли поезд, а потом в темноте, когда появлялся поезд, вся орава бросалась с боем занимать места. В суматохе и темноте пропадали вещи.

К осени ночные путешествия на открытом ветру были очень неприятны - все жались от холода. В конце августа 1921 г. ехал из Тамалы на раме нефтяной бочки. Одет был в осеннее пальто. Ухитрялся курить на ходу. Как только переехали на новую квартиру, сразу же начались мелкие уроки. Училась Богпомочева, у которой потом я был летом в доме около Тамалы.

***

В конце августа 1921 г. отправились с Т.Х. в Вяжлю пешком к вечеру договариваться о вывозке дров из Дербеня. Ночевали в избе. Донимали блохи и особенно осенние мухи. Проворочались всю ночь и чуть свет отправились в Дербень, а оттуда с дровами в Кирсанов. Привез большой воз хвороста. В конце лета получили американский подарок. Встречались с Каменевыми, которые начали жить очень хорошо. Каменев работал в кооперативе.

***

За поэтом из Царевки, который брал у меня уроки, образовался значительный картофельный долг. Жена очень беспокоилась об этом долге и настаивала на том, чтоб я сходил в Царевку (30 км.). Правда, Лазарев уверял, что картофель отдадут. Но время шло, картофеля не было, и мне пришлось идти в Царевку. Было уже прохладно, добирали хлеб и начинали копать картошку. Шел по старой памяти, остановился на ночлег у Лазарева и ночевал на своей оттоманке, которая пошла за корову. Переговорил с поэтом, отец которого заверил, что картошку доставит в ближайшее время. Утром пошел обратно. Туда и обратно шел очень быстро, обгоняя лошадей, ехавших шагом. В ближайший базар картофель был привезен. 20 августа открылась уездная конференция.

***

К осени хозяйкины дома все больше и больше набивались квартирантами из деревень, опасавшихся бандитов. В нашем доме пустую кухню заняли несимпатичные квартиранты - очень грязные. комнату на улицу занимал Красильников с молодой женой - "Танькой", как звала ее жена. У хозяйки стоял постоянный квартирант-аптекарь Гофеншефер с женой Розой Мироновной и дочерью. Другую комнату занял коммунист с женой - дочерью попа и своячницей. Кухню хозяйки заняли другие коммунисты и вели войну с хозяйкой.

Питались картошкой в вареном виде. Немного молока. Тыкву приносил старик из Цыбизовки. Тыква очень нравилась. Свекла была только столовая, сахарной не было. Чай (суррогат - сушеная морковь) с сахарином. В поисках овощей, а иногда и мяса, я часто ходил в Цыбизовку - к старику Чернову. Хотя снегу еще не было, но наступили холода и дул пронзительный ветер. По неосторожности я не надел майку, а был в легкой фуражке и мне продуло голову. Вскорости я заболел, пришел Шелоумов и определил сыпной тиф в тяжелой форме. В это время сыпной тиф был уже редким явлением. Я испытывал ощущение холода, голова не болела, мне все казалось, что я в избушке в дикой местности, окруженный медведями и должен добывать питание и топливо. Жена должна была управляться с коровой, ребенком и ходить за мной. Во время ее отлучек Борис пробирался ко мне, тормошил, но видя, что я лежу без движения, начинал колотить меня по голове.

После выздоровления я чувствовал сильный аппетит, а питание было очень скромное. Главная пища - вареная картошка, к которой пристрастился и Борис, который все время предлагал мне "чистить картошку". Но жена страшно экономила, бранила Бориса и за столом приходилось умерять свой аппетит. Борис бунтовал, но мать была непреклонна. Перед нами стояла задача - добыть дом. Между тем болезнь спутала все карты. До болезни я начал занятия с курсантами за муку. Это так было кстати и вдруг из-за болезни работа приостановилась. Первой заботой после болезни было возобновить занятия, тем более, что курсанты несколько раз приходили справляться о течении моей болезни. Я едва ходил, а решил отправиться на занятия. Все было покрыто снегом. Против автодороги я упал и не в состоянии был подняться сам. Я стоял на коленях и дожидался прохожих, которые помогли мне подняться на ноги. Занятия происходили в 9-летке (против аптеки) в 1-ом этаже окнами во двор. Организаторы - Перемыщевы. Школа не отапливалась паровым отоплением, а в комнате стояла жестяная печь с трубой в окно. В числе курсантов были оба брата Перемыщевы, И. Крюков. Еле дотянул первый урок, но потом втянулся в работу. У Т.Х. был какой-то семейный праздник и меня пригласили. Зная мой исключительный аппетит, усиленно угощали.

***

Во время болезни умер Лисицын. Помазову влетело за церковные похороны. Из союза дали1/2 пуда.

***

Случайно обнаружил наступление у жены родов. Ничего не сообщала об этом до последнего момента. Помня первые роды, решил принять меры. Ночью отправился к акушерке Анне Ивановне. Ко мне привязались две огромные собаки и нападали на меня вплоть до ее дома. А.И. пришла, установила близость родов, а я договорился о вознаграждении мукой. Визиты ее следовали подряд и роды прошли в ее присутствии. Я страшно волновался, но все обошлось благополучно. Наша семья увеличилась сыном Николаем, а вопрос о жилище стоял также остро и все помысли были направлены к одному - добыть свое жилище. Я стал ходить по городу в поисках подходящего дома. Были осмотрены домик в 2 окна - около зарбарака, почти против электростанции, дом около Ивана Маским., Митропольский, против больницы, старый дом недалеко от Трескина, у дворников, на Кавказе, у старухи по Р.-Крестьянской, рядом с Кулюкиным, Аксенова, около кумы у старухи, приличный сарай на Советской и договаривался о нем с плотником Бирючковым, дом Аксенова около перехода в Цыбизовку, фельдшерицы, на Кавказе, дворики, Набережная, где Устинов, где Галька, рядом с Потапкиным - говорил с молодым хозяином в аптеке, где клин - борода Рассказов. Домов продавалось много, но все дело было в средствах. Нашлись "компальоны", которые предлагали сообща купить дом на Р.К. Параллельно этому шла мобилизация средств. Молоко обращали в масло, а я ходил на рынок против собора продавать. Не брали потому что некрашеное. Научились красить морковью.

Помогли хорошие уроки. Хорошо (по тогдашней мерке) оплачивал уроки ученик с моршанской дороги, отец которого исключительно понимал сельское хозяйство и во время неурожая и голодовки снимал высшие урожаи. Он доставлял нам необыкновенную картошку, которая стояла около письменного стола в мешках. Борис ходил по столу, оступился и опрокинулся на мешок. Смешно рассказывал и жестикулировал, показывал, как он оступился и упал. Приятною неожиданностью было предложение с кавкурсов о занятиях. Они вели со мной переговоры и получили согласие до болезни, но болезнь расстроила дело и я считал эти занятия потерянными. На кавкурсах был приличный паек. На уроках пришлось столкнуться с литературой, которую сам с интересом перечитывал, особенно периода татарского нашествия. К концу зимы завелись крысы в передней - в ларьке. За одной долго гонялся и убил. Проверял и в чулане, где нашел на блюде перья зарезанного петуха. Во дворе караулила желтая собака, у которой были частые стычки с прохожими. Вызывали хозяйку, но она отказывалась от собаки.

Стол зимой был очень неважный, а вместо сахара покупал на базаре сахарин лепешками и кристаллами. Жильцы в нашей кухне стали совсем некультурными, сени обращали в уборную. Поссорился с ними, но они скоро ушли в деревню встречать весну.

Соль покупали у соседки - жены земского начальника. Ее - важную барыню, спасала от голодовки небольшая девчонка - дочь, которая быстро приспособилась и ловко орудовала на рынке. С хозяйкой отношения стали портиться, так как она стала добиваться реальной платы за квартиру, а не нормативной, как то было положено коммунальным отделом.

***

Среди учеников были Еремин, Шинкин, двое из Умета, Булгаков Конст., Булгаков Максим, Ширяев, оставивший мне каталог, Гостев, Богпомочев, Лазарев, с моршанской дороги.

***

Уметские весной устраивали какую-то махинацию на призывном пункте.

***

16 апреля на Пасху завидовал С.Н., которая в садике, под окнами своего особнячка, собирала пасхальный стол. Увы, у нас было иначе - все средства были мобилизованы на покупку дома. Вместо пасхи - немного творога на чайном блюдце.

***

Весна началась холодная и дождливая (около 1 мая), но я бодро ходил на кавкурсы в военный городок. Нигде не топилось. Ничто не оберегалось. Многое было расхищено. Можно было всюду свободно приходить и уходить. Хлебопекарня была своя и выпекала великолепные большие круглые хлебы.

***

Школу оканчивал Кобяков. Сцена у Собора с курением.

***

Празднование 1-го мая было соединено с принятием присяги и парадом. И каввалерия и мы шли из городка к кладбищу пешком по грязи. Парад был по северную сторону кладбища. Присягали. Один говорил, что присягает несколько раз.

***

Весной 21 года. Надежда много говорила о срубах в Платоновке. Ездил в Платоновку - купить сруб надом, но неудачно. В Платоновке осмотрел несколько срубов, купался, читал "Известия", а другие читали "Гудок" и были недовольны, что нет сведений о ценах. Погода была жаркая.

***

Николай стал подрастать и сделался любимчиком жены. Она часто подкидывала его на воздух, подпевая - "под вербою, под белою, пойду плясать, разделаю". Но Борис не очень долюбливал Николая и выжидал момента ударить. Борис был одет в фантастические костюмы, которые мать ему шила из всякого старья. Это не смущало Бориса и он с тряпкой в руке все время возился около жестяной печки, которая стояла среди самой большой комнаты.

***

Надежда загостила и помогала нам в подыскивании дома, но все неудачно. Наконец один посредник указал дом на Набережной № 80 и мы скоро сошлись в цене с хозяйкой. Стали подсчитывать все свои хлебные запасы и оказался некоторый недостаток. Надо было что-то еще продать. В это время открылся "комиссионный" мебельный магазин с "красным" купечеством. Магазин был против продкомиссариата, из которого заходили в магазин и что-то тихо обсуждали Шумилин и Ташикин. В магазине работал сын Колычева. Он пришел к нам на квартиру и облюбовал буфет, большой стол и письменный стол. Вещи шли за бесценок, но выбора не было. На деньги была докуплена мука и мы с женой стали владельцами своего дома. 5-го апреля был заключен запродажный договор.

***
1922-23 гг.

19 апреля 1922 г. переезд.
Переезд в свой дом по Набережной 80 составил исключительное событие в нашей жизни. Столько пришлось пережить в квартирах, особенно у Богатикова, что мы готовы были жертвовать и пожертвовали всем для своего дома. Все, что было заработано огромным трудом в школе, на курсах, на кавкурсах, в народном Университете, на домашних уроках, все вещи, обмененные на муку через Тамалу, и лучшая часть мебели - все пошло в уплату за дом. От заработка ничего не осталось. Нас поддерживал только паек с кавкурсов, куда я бодро продолжал ходить по новому маршруту с радужными мечтами. Мы были довольны и бодро смотрели на будущее, так как в доме мы видели залог новой жизни.

Дом был небольшой, с значительными изъянами и при нем была только 1/4 усадьбы. Корову привязывали на ночь к дому, дом вымыла и прежняя хозяйка и жена. Расположили оставшуюся мебель. По маленькому дому и этой мебели девать было некуда. В новом доме сразу повезло с уроками и мы имели возможность вскорости дооборудовать дом, так как при доме не было ни сарайчика, ни уборной. Сарайчик (без крыши) скоро нашли у соседей, договорились и с Гостевым перенести по частям к себе и сколотили. Я бегал по городу и кой-где достал дощечки и сколотил уборную. В средине Набережной (где она в один ряд) один строил постоялый двор. У него я покупал больше всего - дверь, дощечки... У Анфисы все было очень дорого.

Маленькая комната служила спальней. В зальчике происходили занятия. Здесь же стоял шкаф для платья. В кухне была русская печка, соединенная с голландской - подтопкой, расположенной в спальне, так что в спальне было тепло. В спальне было одно окно на улицу, в зальчике 3 окна - 2 на улицу и одно во двор, в кухне - одно во двор. В кухне поставили новгородский стол. Нельзя сказать, что комнаты были расположены неудобно, но расположение их не было приспособлено к урокам. Вся семья была на виду у тех, кто был на уроке.

Частым гостем стала Надежда Мамкина, которая настояла на крещении Николая. Это было после Троицы. Погода была отличная. после церемонии был чай, на котором были В.Г. и кума.

На кавкурсы после перехода в свой дом я ходил через переход к Уваровщинской школе, мимо общественных амбаров, чрез овраги по тропинкам, выбирая кратчайший путь. Ходил с бодростью, хотя был очень худ после зимней болезни. Под мостом около овсяновской дороги полоскалась утка с выводком.

Чтобы прикрасить усадьбу я отовсюду тоскал песок и посыпал им около дома. Корову сначала пасли на Цыбизовском лугу, а потом устроили в стадо. Песок носили и с Карвеза, около ветерин. пунтка. Коровы однажды взбузыкались. Перегоняли через речку около кумы. Разувался.

***

Северный сосед - сапожник ссорился с матерью, которая была не в ладах со снохой. Южный сосед - Сайганов - жил очень бедно. Хозяйка купила рядом небольшой домик за 1/3 той платы, которую получила от нас. Другую 1/4 усадьбы занимали Щегловы - мать, сын и сноха. Здесь свекровь теснила сноху, которая стала частенько бывать у нас. Заборов нигде не было и по нашей усадьбе ходили и по южной стороне и по северной устроили проторенную дорожку, что было для нас очень неприятно, так как прохожих не было видно.

Кума стала вхожей в наш дом. Дома брали уроки брат и сестра Григорьевы, Лобкова с своими знакомыми, железнодорожник, с кошельком из Калаиса и другие, Дубровский, с надвинутым картузом, Гостев, Лазарев, Гусева, Троицкая, Шароватова, Новиков с родней, Лобков старший с Калашниковым. Занималась группа в 8 человек - там были Головачева, Перемыщев. За уроком пил чай с баранками.

Познакомился с иноковским стариком, который стал возить нам дубки. Борис стал называть всякое дерево дубком, а всяких козявок и червей мухой. Бориса кой-когда я стал брать на раковину, но он не любил купаться, а по дороге, завидев что-нибудь интересное, слезал с рук и начинал рассматривать, представляя мне дожидаться. Иногда брал Бориса купаться по другую сторону Пурсовки, перейдя через переход. По этому переходу ходил за водой.

Занятия на кавалерийских курсах тянулись все лето. Нам предложили по гектару земли в их совхозе в Кандауровке для посева, обещав вспахать и посеять курсовыми лошадьми. Все учителя согласились. Я продал Щеглову часть заработанной муки. Вешали напротив у Лучникова. На вырученные деньги я купил проса для посева на Кандуровском поле и передал это просо на курсовые.

В средине июля мы отправились с Рассказовским смотреть свои посевы. Отправились чуть свет и пошли прямо на север чрез Голынщину. Дорога скоро уперлась в глубокий овраг. Чтоб не потерять направления мы с трудом выбрались из оврага и пошли напрямик по посевам. Нас поразила исключительно хорошая рожь. Колосья били нам в глаза. Долго плутали по полю и по деревушкам, остановились отдохнуть и взяли молоко. Отправились дальше. Я шел легко, так как был обут в скороходовские туфли, привезенные из Новгорода, на босую ногу. Рассказовского тормозили сапоги. В Кандаурово нас поразил сад имения Крючкова. Нашли и осмотрели посевы и отправились обратно уже настоящей дорогой - по меже через овраг. Хлеб еще не созрел, но часть жали и сушили на крышах, чтоб поскорее обмолотить и смолоть на муку, так как был голод. До кладбища мы дошли еще засветло и здесь расстались.

("Дневники" продолжаются до 1945 года и заканчиваются смертью супруги Всеволода Петровича. Оба сына Троицких воевали в Великую Отечественную войну. Много интересного могли бы поведать эти дневниковые записи до 1945 года, но, к сожалению, все что было набрано "пропало" в связи с поломкой у меня винчестера Fujitsu печальной серии MPG, на котором и хранился текст. Вновь же взять и набрать дневники Троицкого сейчас нет возможности. - Прим. Р.П.)

P.S.
В.П. Троицкий
После тяжелой и продолжительной болезни на 82 году жизни скончался Всеволод Петрович Троицкий.
В.П. Троицкий – один из лучших математиков нашего района, неутомимый труженик. Более 50 лет своей жизни он отдал воспитанию молодежи.
В.П. Троицкий обладал большими знаниями и огромным педагогическим опытом, которые он охотно передавал молодым учителям.
Его труд высоко оценен Советским правительством. Он был награжден орденом Ленина.
Светлая память о Всеволоде Петровиче Троицком навсегда останется в наших сердцах.
Группа товарищей.
("Ленинец", 9 февраля 1963 г.)


Наверх