ДОБРАЯ ЛИЗА
О ней уже написано и напечатано. Мать Зои Космодемьянской написала книгу о своей дочери, и там она вспоминает о своей учительнице, Елизавете Афанасьевне. Как тепло она вспоминает о ней: добрая она была.
Ныне в 1953 г. она скончалась от рака. Кажется, это было 21 января н. ст. - по старому 8-го.
Я был брат её. И кое-что могу дополнить.
О всяком человеке даже самом простом можно написать целую книгу, а о незаурядном - даже не одну.
Я хоть немного напишу о ней.
С детства и - до смерти
Помню, бывало, ещё двухлетней Лизочка любила сидеть на печке, на деревянной обочине...
Помню доброе отношение ко мне и другим родным: это сохранилось в ней до смерти: добрая она всегда была!
Потом - гимназия. Кончила она, кажется, с серебряной медалью... Потом Бестужевские Курсы. Квартировала она в Санкт-Петербурге в отдельной комнате.
Однажды маме нашей пришла в голову мысль: у Лизы угарная печь. Несколько времени она мучилась этой мыслью. Наконец, не вытерпела, попросила отца (сама она была малограмотная; читать умела, но писать научилась уже от нас, от наших писем) запросить саму Лизу. Та тотчас ответила: разумеется, никакого угара в городской квартире и не было. Однако мать, пока получила успокоительный ответ, промучилась с месяц.
Этот факт припоминается мне довольно часто: вот так люди вообразят что-нибудь себе, и сами же потом мучатся напрасно.
Курсы кончены... она поступила в учительницы в нашем же уездном городе К. Здесь познакомилась с заведующим учебной стороной А.О. Б-м и вышла за него замуж. Жили они очень дружно. Родился у них сынок. Потом - сложная жизнь нашего времени.
Она служила безсменно в одном месте. Потом у нее оказался рак (под рукой). Лечили её и в К., и в Москве. Всячески старались, но успеха не было. И она... скончалась к общему горю семьи и знавших её.
Преподавала она, кажется, русский язык и литературу. Вот вкратце и вся несложная жизнь. Но дальше - письма.
Последние дни
Старшая сестра, Н., пишет мне после похорон, три письма.
"26-27 января... Сегодня (26 января) вернулась с родины после похорон нашей родной сестры Елизаветы... для меня трудно написать подробные факты из жизни доброй, любвеобильной, чуткой, близкой сердцу, покойной Лизы. Ведь я 20 лет не была на родине; я совершенно не знала, не представляла, что она имела такое огромное, замечательное нравственное влияние в своей школе на учащихся и на товарищей учителей. Это только теперь, в последнюю горькую поездку на похороны, я услышала о её необыкновенной любви ко всем и о её влиянии. Сначала я напишу тебе (мне - М.В.) о наших отношениях с ней. Она любила нас всех своей чистой детской любовью. Старалась всегда прислать нам с С. Аф. (теперь тоже покойным)* свои посылочки, подарки. Она дарила Т.** всё лучшее, что ей самой подарят друзья - учительницы: вроде духов, шёлковой косыночки, хороших чулок. И она делала это с такой радостью, точно сама принимала подарок. За её посылки я всегда посылала ей, что было у меня хорошего: скатерть, полотенце, на платье. Даже одела её в синее шёлковое платье, которое я ей подарила пять лет тому назад.
У Лизы перед смертью осталось только одно платье! Мне она писала такие сердечные письма, всегда безпокоилась за моё одиночество. В свой последний приезд в Москву она была так ласкова со мной, как никто! А тебя она очень, очень любила; всегда справлялась о "дедушке" (так называли меня родственники - М.В.) Она хотела тебя "увидеть, обнять и по-детски прижаться" к тебе,- как писала она мне. Но обстоятельства изменялись: её нездоровье последние годы всё изменило; и она ушла от нас безвременно.
* - Брат наш - М.В. ** - Племяннице, дочери брата Сергея - М.В.
Другое письмо от сестры
"Любовь Лизы к нам не опишешь фактами. Это живое чувство, которое выражается - в глазах, в лице, в ласковых движениях; это какая-то сила, которая льётся из сердца в сердце! Она любила нас всех горячей любовью. Ей хотелось охранять всех нас от 6eд и скорбей, она как будто всегда была матерью и для родных и для учащих и учащихся. Всю свою жизнь она отдала на воспитание детей. Личной жизни у неё как будто не было. Кончилась её жизнь неожиданно... Жаль её мне безмерно. Она имела чистую детскую веру. Когда бывала в Москве, то всегда заходила в храм в Сокольниках, где находится св. икона Иверской Божией Матери.
А в последний свой приезд она с Л. Ал. (женой покойного брат. Сергея - М.В.) была там днём после службы - с надеждой на здоровье. Я после приехала к ним на квартиру; они мне сообщили о своей поездке, и я очень порадовалась этому. Потом Лиза сказала мне, что она очень хочет причаститься Я ещё больше обрадовалась, и мы решили через день поехать в ближайший храм для исполнения этого святого пожелания. Но когда я утром приехала за ней, то её уже не было на квартире, так как накануне её увезли в больницу,- откуда по телефону сообщили, что есть свободное место, и его необходимо занять в этот же день. Лиза очень огорчилась, говорила, что она ещё не приготовилась к мысли - так скоро ложиться в больницу; сильно плакала...
Но все-таки другим родным пришлось согласиться; и они проводили её в больницу. У нас было сильное желание причастить её; но оно вот не исполнилось, к великому сожалению. Пришлось лишь ей принимать артос и святую воду уже в больнице".
После лечения
"В больнице пролежала сестра недолго. Ведь она ещё начала болеть с 1950 г. "У меня из дома не выходят врачи",- писала она ещё тогда. Не помогла и Москва.
После помещения в больницу её, я сама заболела (с месяц) бронхитом. Врачи признали дальнейшее лечение её бесполезным. Я едва смогла проводить её в поезд: уже на носилках вынесли ее в машину, где с ней поехали медсестра, сын Лизы и Л. А-на. А мы, остальные родные, поехали до вокзала в метро. В вагоне уложили удобно. Мы все разговаривали с нею. Вид у нее был детский, радостный, что вот она едет домой, хотя и тяжело больная. Глазки так ясно светились; она нам улыбалась; звала всех в гости к себе.
Провожали её от Москвы медсестра и сын, который её очень любил; и она любила его больше всего. По приезде домой сестра немного дней провела в хорошем настроении. Но после тяжело страдала от двойной болезни; однако, переносила это терпеливо*. Последнюю неделю была в полузабытьи; едва открывала свои глаза и долго-долго смотрела со своей постели в окно на свой садик. Муж подошёл к ней и сказал:
- Лизочка! Смотри, как хорошо падает снежок на деревья! Как радостно перелетают птички на ветках! Сестра кивнула головой ему и ещё долго смотрела на свет Божий. К вечеру ей стало хуже; ночью она уже не открывала глаз и ничего не говорила,- только глубоко дышала. Стала я получать письма, что больная чувствует себя хуже. Я решила ехать к ним; и она хотела, чтобы я приехала. И вдруг - сразу телеграмма, что больная - в тяжёлом положении... а к вечеру получили телеграмму другую - о смерти. Я с Т. сразу же выехали.
Только и можно сказать нам, верующим: воля Божия! Было у неё сильное желание причаститься; была чистая вера; была у неё любовь к людям; были добрые дела... а прочее - не от нас зависело..."
После смерти
"По приезде в К., я сразу же сходила ко всенощной в храм; отслужила панихиду.
Родные сказали: умерла наша родная Лизочка тихо... кончились все болезни, страдания, воздыхания; настала жизнь безконечная...
Лежала Лиза спокойная, торжественная и прекрасная, как в молодые годы. Все мы и заходившие люди изумлялись её прекрасному виду, её красивому лицу. Такой она осталась до выноса из дому.
Одела её в синее (парадное) платье. Голова её была покрыта белым шёлком. Точно живая была она! Сверху была покрыта бархатным покрывалом из школы.
На груди у ней лежали высшие награды за её плодотворную деятельность: первая награда, высшая - орден Ленина; вторая - орден Трудового Красного Знамени и третья - орден За Добросовестный Труд.
Всю ночь мы втроём (муж, сестра и Т. племянница - М.В.) пробыли около неё. Я читала. Утром ходила к обедне, где заочно служили отпевание**.
Я получила разрешительную молитву и прочее. Всё положили к ней во гроб".
"Разумеется, кроме рака, трагедия духовная: как учительница, а также ради мужа и военного сына, она должна была скрывать свою веру в Бога, и скорбь, что ей не удалось причаститься - М.В."
** я - тоже; и в женском монастыре в Риге; и в Соборе в Ростове - М.В.
Похороны
"В квартиру к покойной безпрерывно приходили учащиеся, учителя, дети; и жители, детей которых в течение... лет учила и воспитывала Елизавета Афанасьевна. Она пользовалась редкой любовью, признательностью, благодарностью со стороны всех... В этом мы убедились все, видевшие горькие слезы, горячие речи тех, с которыми она жила,- как любящая мать, как друг, как близкий человек. Она умела всегда из плохих учеников воспитать хороших, достойных граждан родины нашей.
Это выражали все, все, считая её жизнь и работу на ниве народной самой плодотворной. Они обещали подражать ей и хранить о ней светлую память.
Это были слова, искренно идущие из глубины сердца! Незабываемые речи!!!
Учащиеся и учителя принесли 10 больших венков из художественно исполненных (искусственных) цветов. Все плакали о преждевременной кончине родной учительницы. Ученицы старших классов стояли в почетном карауле около гроба её в доме. Пришли дети из детского дома; тоже принесли венок свой; ласково смотрели на добрую учительницу, которая всегда угощала их яблоками из своего сада. Детский дом находится рядом с её помещением... Тронула меня эта детская память! Между прочим, дети эти сказали мне про сестру:
- Как живая! Такая, как она давала нам яблоки. Она нас любила и всегда ласково разговаривала с нами!". Приходили матери; плакали безутешно и говорили, что только она могла исправить их детей в школе, которые теперь и работают на благо родины.
Приходили простые женщины, кланялись до пола и благодарили её за помощь им в жизни: она поддерживала больных питанием; отдавала бедным одежду. И всё это мы впервые услышали теперь, услышали подле её гроба.
О себе она никогда не заботилась много, желая лишь чем-нибудь помочь другим. А у самой оставалось очень скромное пальто на ватке.
Один из учителей со слезами говорил о себе, что он сначала был дурным мальчиком, плохо учился; не слушался матери и учителей. Ел. Аф. мягко подошла к нему и постепенно исправила его. А теперь он служит родине и людям. Похороны происходили так.
Впереди ученицы несли венки. Другие несли на подушечках её ордена. Потом - большой портрет любимой учительницы, Елизаветы Афанасьевны. После ехала машина с гробом. Вокруг тысячи народа.
Около её школы все останавливались; говорили горячие слова о любви и благодарности ей за любовь ко всем. Когда доехали до кладбища, понесли гроб до могилы на плечах. Схоронили недалеко от могилы нашей мамы около церкви. Всю могилу покрыли венками и слезами любви".
И из других источников известно мне, что она была глубоко верующей... да и не могло быть иначе: она была очень доброй. А вера и доброта, особенно смирение, очень связаны между собою. Но вернее и этого свидетельствует её собственное завещание.
Завет Лизы
Муж покойной пишет следующее:
"Обращаюсь к Вам с большой просьбой, которую прошу непременно исполнить. Она касается Лизы и её завета. Найдите слова и выясните старшему родному (т.е. мне - М.В) трагедию Лизы; пусть у него не шевельнётся неправильная, горькая мысль о ней! Редко можно встретить семью, как Ваша, где была бы столь горячая любовь, привязанность, уважение со стороны одних к другим!
Лиза безмерно любила Серёжу, Вас! Безмерно любила, уважала и преклонялась перед старшим братом (мною - М.В.). Такой она и ушла от нас. Правильно ли она разобралась и поступила? В её сердце столкнулись безмерные чувства к сыну и брату (мне)... Но пошли болезни, страдания... Лизы не стало. Но родному (мне) нужно знать глубокую к нему любовь и преклонение перед ним,- с чем только Лиза и жила. Чувство Лизы Вы (старшая сестра - М.В.) должны донести до близкого, любимого ею, родного (меня - М.В.). Пусть он простит её и не допустит неправильного чувства огорчения на неё".
Копируя это, сестра Н. пишет: "Вот какой завет Лизы! И я решила написать это полностью с письма, а не своими словами, чтобы ты (я) понял эту любовь к тебе".
Видение
Я действительно мучился, думая, что она не хочет приобщаться, боясь оглашения. Но, как совершенно очевидно, она была всё время глубокой христианкой. И раздумывая о ней я однажды днём (а не во сне) увидел её (не в теле, а как бы в воображении) весёлой, улыбающейся, точно говорящей: "Видишь, мне хорошо здесь"!
Об этом я и написал другой сестре в Москву. Что это было,- не буду рассуждать. Но ясно, несомненно ясно 3 вещи, или 4:
1) Она была всегда верующей христианкой;
2) Она была редко добрая;
3) И смиренная;
4) И страдала четыре года (1950 - 1953)!
Зная всё это, я и верую, что она обрела милость у Бога... а на страшном Суде Господь будет спрашивать именно о любви: напитал ли? напоил ли? одел ли? посетил ли?
Нужна и вера: без веры невозможно спастись. Но не больше ли нужна ещё любовь? И очень возможно, что верующие окажутся позади любящих! Почти несомненно это!
Такою она и осталась в памяти у всех.
Вспоминаю и другой факт: почти весь город К. шёл за ней… Иные мальчики даже взбирались на заснеженные деревья, чтобы хоть посмотреть на процессию...
А родной сын, идя за гробом в военной форме, безутешно рыдал о матери. С ним,- и глядя на него,- плакали и другие…
И кто знает: не была ли вся жизнь её живой "пропагандой" христианской взаимной любви? Не лучше ли это слов? Не благотворнее ли она этим действовала на людей, даже мало верующих, оставаясь учительницей?
Время-то исключительное мы переживаем, и многое иначе теперь воспринимается в мipe.
Вот над чем приходится думать теперь.
Священник
Почти в те же дни из этого города приехал в Ростов к своей болящей сестре священник, которому моя старшая сестра заказывала панихиду и заочное отпевание. И познакомился со мной. И всё это подтвердил, а раньше он был священником в Ч., где схоронен был (в 1918) отец.
Скоро он уехал обратно в К.
Конечно, это - совпадение. Но не удивительно ли? Точно сестрой он был послан, чтобы успокоить нас.
О Сталине
В связи с Лизой вспоминается следующий разговор о Сталине. В 1945 году, когда я был вызван из Америки на коронование ("настолование") Патриарха Алексия, заехал я в Воскресенский храм в Сокольниках. Поклонился Иверской... и оттуда - на противоположную сторону, поехал на машине в Донской монастырь на могилу Патриарха Тихона. Сопровождал меня бывший келейник Патриарха Сергия (теперь наместник Троице-Сергиевой Лавры) архимандрит Иоанн.
Шёл слякотный снег.
Я попросил его рассказать что-нибудь о Патриархе Сергии.
Между прочим, он сообщил следующее. И.В. Сталин принял Митрополита Сергия, Митрополита Алексия и Митрополита Николая... Отец Иоанн не знал, о чём они там говорили. Только одно помнит: Митрополит Сергий, воротившись от И.В. Сталина, ходит в доме по комнате и, по обычаю, что-то про себя думает. А о. Иоанн стоит у притолоки двери молча... вдруг Митрополит Сергий полуголосом говорит:
- Какой он добрый!.. Какой он добрый!.. Это он так думал и говорил о Сталине... Я говорю о. Иоанну:
- А вы не догадались спросить у Владыки: ведь он же неверующий?
- Спросил.
- И что же ответил Митрополит Сергий?!
- "А знаешь, Иоанн, что я думаю: кто добрый, у того в душе живёт Бог!"
Передаю точно слова Митрополита Сергия, а он был умнейший человек... и слов напрасно не бросал...
И не думаю, что так мог бы выдумать о. Иоанн: этого не выдумаешь. Тогда стоит и нам задуматься...
После я прочитал в 3-м Послании Ап. Иоанна, "апостола любви", следующие слова его: "кто делает добро, тот - от Бога; а делающий зло не видел Бога!".
Удивительно! Ведь это буквально совпадает со словами Митрополита Сергия!..
* * *И теперь думаю о Лизе... она и веру имела. А любовью своей она действует и на нас доселе.
Недаром Апостол Павел пишет: "Знание надмевает, а любовь назидает. Кто думает, что он знает, что-нибудь, тот ничего не знает так, как должно знать; но кто любит Бога, тому дано знание от Него" (I Кор 8:1-3).
И ещё вспоминается умирающий и плачущий монах... братия говорит:
- Ты ли не спасался? - А он ответил:
- Ин суд человеческий, ин суд Божий ...
Письма самой Лизы
Замечал я не раз, что собственно лицо или даже письмо человека скажут больше, чем сто слов о нем.
К сожалению, я читал только два письма Лизы; но у меня сохранилось одно. Сделаю из него выдержки. Письмо - к старшей сестре от 18 октября 1950 г.:
"Милая, родная Надюша!
Я так привыкла, что после наших поздравлений ты всегда отвечаешь подробными письмами... Но почему-то на этот раз от тебя нет письма? Здорова ли ты: и всё ли благополучно у тебя? Как твои родные и малые? Будем ждать от тебя скорого ответа. Я всегда думаю о тебе, и всегда о тебе болит сердце. Буду верить и надеяться, что у тебя всё хорошо. Ты прости, что я несвоевременно поблагодарила тебя за внимание и ласку к Аркадию Онисимовичу (мужу - М.В.), также и за гостинцы. Коробку, к сожалению, пришлось отдать врачам, которые от нас не выходят (уже тогда, в 1950 г. сестра была больна - М.В.). Самочувствие моё летом было приличное, а с сентября - опять неважное, хотя и ставили месяц тому назад пиявки: давление опять 180 - 195. А тут ещё с месяц так болела правая сторона спины, что криком кричала. А потом перестала. А теперь опять болит. Да вдобавок ещё и позвоночник болеть стал. Врачи наши говорят, что это невралгия... Что за напасти все на меня?! А сейчас ждём врача!.. (Потом - родственные расспросы. Затем ещё расспросы, не приезжал ли на конференцию сторонников мира дедушка - так называла меня она - М.В.) Пожалуйста, напиши скорей об этом. Если это так, скажи ему, что я прошу не обижаться на меня и помнить о нас! Здоров ли он, хотя относительно?..
Горячо тебя с Адей (мужем) целуем. Милую Адочку (жена сына сестры - М.В.) поцелуй крепко... Адя от обеих карточек в восторге. Говорит: "Удивительно! Разумные оба, ласковые". Сегодня напишу Люде с Таней (Люда - жена брата Сергея - М.В.)
Как маленькая твоя Людочка живёт? Где её мать? Ещё раз горячо тебя целую. Люб. Лиза".
Читал я ещё другое письмо её к сестре Надежде, после смерти мужа её (от рака). Но сохранить мне не удалось... Письмо было полно захлебывающейся, страстной печали; только и слышишь: "прости, прости, родная", что она мало сочувствует сестре делом, что не может высказать ей своего сочувствия т. д. И опять: "прости, прости!".
Заключение
Закончу не своими словами, а словами родных.
"Читали мы, - пишет старшая сестра мне,- твоё "Размышление" (об умершей). Все мы давно знаем сестру. И пришли к выводу, что она доброю жизнью и любовью во всем заслуживает любви и милосердия. А Евангелие (в церкви - М.В.) читали о том, что к добрым и любящим относятся самые благодатные слова: "Придите, наследуйте Царство Небесное!". Благодарим Бога! Сестра наша была - любовь и доброта! Вчера был двадцатый день сестре. Я одна была из родных в храме, в Сокольниках, куда любила заходить сестра наша".
1953. 1 сентябряМитрополит Вениамин (Федченков) "Записки епископа", "Воскресенiе", Санктъ-Петербург, 2002, стр. 229-238.