Из воспоминаний уроженки села Град Умет
Мордовиной Зинаиды Сергеевны (1925 г.р.)
Мои родители воевали в чапаевском полку. Мать уроженец Самары, а отец с Тамбовской области село Град Умет. В Уральске они поженились и решили приехать на родину отца в село Град Умет, потому что в самарской губернии был страшный голод, а Тамбовщина всегда славилась хорошими землями и картошка родилась в любой год (засушливый или нет). Деревня не отличалась зажиточными людьми. Домики были на 9-12 кв. м., пол земляной, обстановка была: стол, кровать и табуретки. Сколько бы детей не было стояла одна кровать потому, что дети спали на печке, нарах, на полу. Но в 1933 году и в село пришел голод. Нас было у родителей четверо и две старенькие бабушки. Я хорошо помню как мы с утра шли на поиски лебеды. Нарвем ее ведра три, мама ее напарит в печке, а потом горсти две в нее отрубей, наделает лепешек и мы этим питались. Помогло то, что родители купили у соседа полкоровы, т.е. пользовались ею так: один день доили и кормили мы, а на второй день соседи. И вот молоко помогало проглатывать из лебеды сухие, невкусные лепешки.
У меня была подруга Мишунина Мария, которая и сейчас проживает в Умете. Мои родители сразу вступили в колхоз, а родители этой Марии не хотели вступать и вот хорошо помню нам было лет по 8 как к подругиному двору подъезжают две лошади с повозками и начинают из дома все выносить и кидать на повозки. У них не было ни лошади, ни коровы. Я у подруги спрашиваю: “А почему рогачи, кочергу, чугунки кидают на повозку?”. А мне отвечают: “Их раскулачивают”. Я думала, что раскулачивают ведь богатых людей, а у них ничего нет и их раскулачивают. Все сложили на повозки, иконки все поломали, выгнали их и дом закрыли на замок. Вот какое издевательство было над людьми. Мать Марии ухаживала за одиноким старичком и тогда этот старичек сказал: “Идите ко мне и живите”. Жили они у этого старичка. Прошло много времени и я поехала на родину и случайно встретила свою подругу, которая проживает теперь не в Град Умете, а на станции Умет. Я ее спросила: “Маша, а за что вас тогда раскулачивали, ведь у вас ничего не было”. А она ответила, что за то, что мы не пошли в колхоз. Нас обложили твердым налогом, а нам нечем было платить этот налог, но главная причина, что не вступили в колхоз. Вот как создавались эти колхозы.
В 1933 году был страшный голод. Мама работала в колхозе на многих работах, а как началась посевная ее заставили месить лапшу для трактористов (макарон тогда не было). И вот, мама приходит домой и вынимает из-под груди кусочек маленький теста (видимо спрятала там) и мы все рады, сейчас нам мама сварит лапшу. Нас было четверо детей, две старухи и папа с мамой. Мама сварит нам лапшу в чугуне литров на шесть, а лапшички там одна за одной плавает, а папе (он был хороший плотник, столяр) каждый день давали 1 кг печеного хлеба. Вот и делили на восемь человек хлеб и воду с лапшой. Вечно хотелось есть.
Не могу не описать один случай. Мать шла с колхоза и услышала в одном доме крик и она зашла в дом. Мать лежит в постели, плачет, а дети (дочь и сын лет 10-14) тоже сидят и плачут. Мама в деревне отличалась своей простотой и душевностью. Увидев маму, больная женщина повернулась к ней и сказала: “Варя, я скоро умру и куда последуют мои дети?”. Мама ответила: “Я их не брошу”. Прошло две недели и больная женщина умирает. Остаются сироты. Такая нищета у нас и она берет детей к себе. Девочка стала жить с нами, а мальчика отослала к брату в Уральск. Мальчик жил там прямо до войны, а девочка у нас жила тоже до войны, а потом взяли в армию, вышла замуж, а к маме ездила как к родной матери и ее дети приезжали.
Какое тяжелое было время, а жили весело и не ругались. Я помню под тулупом, под фуфайками на полу спали по шесть человек и всем хватало места, никто ни на кого не обижался и не обижал. Любили люди друг друга, исполнены были жалости к тем, кому хуже, кто был тяжко болен. Помогали калекам, сиротам и вдовам. С миру по нитке — бедному рубаха, таков был моральный принцип и потому прекрасно обходились без всяческих моральных кодексов с многочисленными пунктами.
Помню в 1938-м году был хороший урожай и осенью родители привезли тонны полторы пшеницы и вся семья так радовалась, мол намелим муки высшего сорта и второго сорта и отруби будут, вот и заживем и хлеб будет и блины. И так года три жили, хлеба ели досыта, радовались, веселились. Помню за домами была пажа (это луг) и вся молодежь ходила туда “на улицу”. Иногда с вечера и до двух ночи там протанцуем. Танцевали краковяк, вальс, польку. От наших ног середка была вытоптана, травы не было. Тогда гармошка была редкость. Мы плясали и танцевали под балалайку и мандалину. Числа 16 или 17 июня появился на нашей улице гармонист и мы так затанцевались и расплясались, что уже три часа ночи, а мы только стали расходиться. Одно маленькое село отделялось от другого маленькой речушкой (Вяжлей). Мы дошли до речушки, а тут был деревянный мост. Гармонист заиграл и мы на мосту все стали плясать и вдруг кто-то крикнул: “Ребята, смотрите что творится над оврагом!”, — а вдали речки был большой овраг. И что мы видим: от земли поднимается огненный столп (объем как телефонные столбы) поднимается метров 100 высоты, а потом исчезает. И так несколько минут мы стояли и столбы все поднимались. Кто-то засмеялся, а потом всех взяла такая робость и сколько было молодежи на улице (на мосту) все побежали по домам. Помню прибежали домой: я, сестренка и сиротка, которая у нас жила; время уже было четвертый час, запыхавшись, не разговаривая улеглись спать, а утром встали и стали рассказывать какую страсть мы видели. Старшие сказали, что это столпы огненные предвещают войну. И прошло только 5 дней как по радио объявляют, что 22 июня 1941 года немец вероломно напал на Россию.
День и ночь сельсовет работал, молодежь и мужчины по повесткам прибывали к сельсовету, а отсюда их пешком отправляли до Кирсанова, а отсюда на фронт. Крик был во все село. Потом приходит подружка и плачет. Ее вызвали в райком, заставили написать заявление (вроде она добровольно идет на фронт) и на другой день она со слезами поехала. Вначале они прошли курсы краткосрочные, а потом на фронт отправили. И так 4 года тяжкого труда.
С фронта стали поступать похоронки. Слезы, слезы. Ученики ходили на поля собирать
колоски и сдавать в колхоз. Население жило только огородами. Пареная свекла заменяла
конфеты, а картошка во всех видах спасала людей. Оладьи из нее пекли, хлебы, из
крахмала лапшу.
(Записал в 1996 году Просветов Р.Ю.)