Герб города Кирсанова

Выше награды

Больше трех десятков лет появлялось на страницах кирсановской газеты имя Николая Георгиевича Струева. Оно стояло под заметками о передовиках производства с комбината хлебопродуктов, где работал и сам Николай Георгиевич. Печаталось под многочисленными очерками о природе. Во всех публикациях сквозила и сквозит особая струевская нотка - светлая и добрая. Особенно в рассказах о подсмотренном в лесу, в поле, на домашнем подворье, а более всего на пасеке.

Пасечник Струев потомственный. На протяжении десятилетий летняя пора для него - это выезд с ульями к цветущему разнотравью, гречишным и другим благодатным для пчел местам. И хоть пасека - перво-наперво большой и сложный труд, но она же - возможность долгого и неторопливого общения с природой. Пристального наблюдения за самыми разными ее проявлениями.

Способен на это не каждый. А вот Николай Георгиевич не оставляет без заинтересованного внимания ни муравья, ни букашки. Тратит немало усилий, чтобы завоевать доверие осторожного ежа или луговой птички. А потом, радуясь удаче или неожиданному открытию, торопится поделиться своей радостью с другими. В том числе с читателями газеты. Находит для этого простые и добрые слова.

Добрые слова говорят, в общем-то, многие, но в большинстве своем те, кто не видел слишком много зла. Кто столкнулся с ним, нередко черствеют душой. А то замыкаются в себе или теряют веру. У Николая Георгиевича были основания и к тому, и к другому.

В ранней юности он испытал все, что испытали дети зажиточных трудяг-сельчан, у которых отобрали имущество и доброе имя. Вынужденный покинуть отчие края, Струев едва встал на ноги, как сам подвергся репрессии. В 1938 году в возрасте двадцати двух лет его обвинили в контрреволюционной деятельности. Заключалась она в неосторожной фразе, по которой кому-то показалось, что он замышляет недоброе против Сталина. Та злополучная фраза сказана была им в своем рабочем кругу. Но кто-то из сверхбдительных донес о ней куда следовало. И сразу арест. И целый год за решеткой в переполненной астраханской тюрьме, где прилечь можно было в проходе меж нарами, под самими нарами на голом цементном полу и на самих нарах. Менялись местами по очереди. Голодали постоянно. А главное - ничего не ведали о своей судьбе.

Струев, как и другие, ждал заседания суда или Особого Совещания. Готовил оправдательные слова. Но сказать их так и не смог. Потому что не смог дождаться рассмотрения дела каким-либо судебным органом. Через год его просто отвели в набитый заключенными товарный вагон. По пути следования неизвестно куда объявили приговор: пять лет лагеря усиленного режима. Он отбыл их полностью. На севере Коми АССР валил лес, строил железнодорожный мост через реку Усу (верхний приток Печеры). Был кочегаром, машинистом. Не выполняющих нормы лишали хлебного пайка, что было равносильно смерти. Струев был молод, по-крестьянски вынослив. Однако и ему норма давалась нелегко. И все-таки он находил силы помочь совсем немощному, как правило, из числа интеллигентов, людей высокообразованных. В благодарность за помощь они делились с малограмотным Николаем своими знаниями. Хотя, по правде сказать, условия и возможности были для этого мало подходящими.

Срок заключения у Николая Георгиевича истек в январе 1943 года, в середине Великой Отечественной войны. Но освободили его без права выезда куда-либо. И вдруг это право он получил от самого Сталина - по его декрету об отправке осужденных на фронт, в штрафные батальоны. Струева отправили в роту минеров, туда, где была особенно малая вероятность уцелеть. Он уцелел. Доказал одновременно, что не враг своему Отечеству. Снимал немецкие мины под Ленинградом, освобождая его от блокадного кольца. Делал это на Волховском фронте, на Третьем Прибалтийском. Обезвредил мин столько, что его представили к самой великой награде. Это ходатайство органы, ведающие награждением, удовлетворить, однако, не могли. Потому что касалось оно осужденного за государственное преступление. Вместо ордена Струеву выдали документ о том, что "Постановлением Верховного Совета 3-го Прибалтийского фронта от 29 июля 1944 года за проявленное им отличие в боях с немецкими захватчиками судимость по приговору Особого Совещания 14 ноября 1938 года... снята". Николай Георгиевич и теперь считает, что снятие тогда с него судимости было выше любой награды. И доведись выбирать между тем и другим, он непременно выбрал бы документ, который возвращал его в число обыкновенных граждан своей страны.

Между тем до конца войны было еще далеко. И Струев продолжал делать то, что делал - воевать, ежесекундно рискуя жизнью.

И все-таки Великая Отечественная принесла ему еще одну радость. Именно там нашел Николай Георгиевич личную судьбу - славную свою Анну Федоровну. Искал, впрочем, недолго, потому что служила Аннушка в той же минерной роте, несла те же опасные фронтовые тяготы.

После войны привез Николай Георгиевич Анну Федоровну к себе домой. И вот уж шестой десяток лет идут они по жизни вместе. Даже работали долго на одном мельничном производстве. Вырастили трех сыновей. Построили своими силами отличный дом. Любовно возводя его, Николай Георгиевич загадывал: по уходу на пенсию станет в светлой мансарде писать воспоминания, может, даже целую книгу...

До книги, да и вообще до письменных воспоминаний, дело у Николая Георгиевича, кажется, не дошло. Заметки же о природе, хотя и реже, пишет до сих пор. Николаю Георгиевичу сейчас за восемьдесят. Несколько лет назад его полностью реабилитировали в обвинении, предъявленном когда-то. Струев, безусловно, рад этому.

Но обиды за старое на государство не держит. Не чернит ни его, ни его прежних руководителей. Напротив, всегда подчеркивал и подчеркивает главные общечеловеческие ценности, какими нельзя было не гордиться: равенство простых людей, уверенность в завтрашнем дне, возможность безбоязненно растить детей... А ошибки, связанные с именем Сталина... Что ж, были они. Коснулись отцовской семьи Струева, его самого. Но Сталин выиграл воину с фашизмом. А это главнее всего. Так или примерно так говорил в телефонном разговоре со мной Николай Георгиевич Струев, человек не только добрый, а и смею сказать, мудрый.
Март, 1996 г.

© Е.С. Уривская. Голову в почтении склоняя... Кирсанов, 2001 г.

Наверх