Герб города Кирсанова

Зверина

Я сидел в лодке, примкнутой к берегу реки. К полудню лов прекратился, и я уже силился держать глаза открытыми, но еще забрасывал удочку. За спиной стоял лес. Попискивали речные синицы: то тут, то там бултыхались зимородки, вдали куковала кукушка. Из дремотного состояния меня вывели отвратительные рычаще-мяукающие звуки. Голоса были разные. Мелькнула нелепая мысль о хищных зверях. Но звери семейства кошачьих здесь никогда не водились.

Вооружившись веслом, опасливо вышел я на звуки и увидел: на старой раскидистой ветле, которая занимала светлую полянку, происходила схватка двух зверьков, узнать которых было невозможно: тенями носились они то по наклонным сучьям, то винтом взлетали по стволу, то срывались с вершины дерева и вновь повисали на ветвях, прыгали, впивались друг в друга... Рычание сливалось с визгом: после каждой схватки летели клочья шерсти. Между схватками, в секундных паузах, я узнал кошку, второго зверька определить не мог.

Через четверть часа, после ожесточенной схватки, раздался отчаянный крик, похожий на плач ребенка, и побежденный... шлепнулся на землю. Это был хорь. Длинное, как у кошки, но более изящное тело казалось мертвым, с носа, глаз, ушей стекала кровь. Зверь-победитель, дымчатой масти, сидел на суку и умывался.
«Ну и зверина!» — с восхищением подумал я о кошке.

Принес рыбу, долго звал ее, но кошка не обращала на меня никакого внимания. На траву с нее тоже капала кровь. Оставил ей двух рыбок и ушел.#

На второй день подошел к ветле, на которой происходил поединок: кошки там не было, исчез и хорь.

Случай этот стал уже забываться, когда, возвращаясь на лодке к своей палатке, я услышал кошачий плач, какой приходилось слышать от котят, не умеющих слазить с дерева.

Впереди темно-зеленой стеной стояли заросли куги (ранее в них я видел одинокого дикого утенка). Оттуда и доносилось мяуканье. Втиснувшись в заросли на полкорпуса лодки, я пригнул кугу веслом и увидел отчаянно карабкающуюся кошку. Цепляясь за предательскую кугу, которая прорезалась когтями и подламывалась, кошка погружалась в воду.

Ухватившись за пучок куги и удерживая лодку от течения, второй рукой взял я весло за самый конец и протянул кошке. Весла не хватало, пришлось опуститься на колени и полностью вытянуть руку, но в этом положении я еле удерживал весло. Кошка уцепилась за перо весла, взобралась на него и начала погружаться в воду, но выкарабкалась, прошла по округлой части весла, по моей руке пробежала на плечо и спрыгнула в лодку.

Я сел на корму и начал грести. Кошка дымчатой масти с рваными ушами и мордочкой в шрамах терлась о мои колени и мурлыкала. Да так звонко! Привез ее в свою рыбацкую палатку, накормил рыбой, и она до утра спала у меня в ногах. А на рассвете ушла и не вернулась.

...Осень выдалась теплой, сухой. Продолжить рыбалку приехал я туда же, где на раскидистой ветле происходила схватка... Рядом с ветлой появилась копна сена.

Плотва и красноперка брали со дна на горох. Чтобы захватить зорьку, я решил ночевать в копне. Кто ночевал в лесу один, тот знает, как уныло становится с наступлением темноты, когда дневные обитатели умолкают, а ночные издают такие звуки, слышать которые не пожелаешь и днем... Темнота под кронами деревьев так сгущается, что в трех шагах от места ночлега рискуешь заблудиться.

Я лежал в копне, когда до меня донеслась похожая на музыку бархатная трель. Нежный, ласковый звук приближался и в ночной тиши стал ясным звонким мурлыканьем. А где-то рядом, у меня «в головах», отозвались тоненькие, как птичьи, голоса... Я поднялся, посветил фонариком на звуки и увидел два зеленых огонька, разглядел — это была моя знакомая Зверина! Высветил нору в сене — кошка ощетинилась, приняла угрожающую позу и со зловещим звуком показала сверкающие зубы. Я отшатнулся, однако наполнился чувством удивления и восторга: уж если Зверина тут, то другой хищник незамеченным сюда не подойдет. И под мурлыканье заснул.

Утром обнаружил, что в кане отсутствует килограммовая щука. А ведь было достаточно мелочи ...

Осторожно заглянул в кошачью нору — Зверины там не было: обнявшись, спали два дымчатых и два серых в полосочку котенка. Ни в норе, ни поблизости и признаков щуки не оказалось. Посмеявшись над своей оплошностью, отобрал десяток рыбьей мелочи и положил около норы.

С утра рыбачил, в полдень разводил костер и не видел, когда кошка кормила своих детенышей: они молчали. С наступлением темноты, улегшись на сено, я уже ждал Зверину, затем слушал ее колыбельную... и спокойно засыпал. В лесных условиях «транзистор», который при наличии батареек раньше брал с собой, не заменил бы мне живого мурлыканья.

Утром я не досчитался самых красивых красноперок по треть килограмма.
— С тобой, Зверина, веселее! — иронизировал я. Однако все десять рыбок около ее норы остались нетронутыми. Я уже был склонен оправдать Зверину, да птицы обнаружили рыбу на ветле.
Покидая реку, я отобрал для Зверины рыбью мелочь, насадил на прутик и повесил на ее дерево...

...Очередную рыбалку планировал с учетом места жительства Зверины. Общение на расстоянии нас связывало. Подходя к раскидистой ветле, я с досадой увидел, что копны нет... Забросил удочки. Вдруг слышу сзади себя мяуканье. Поворачиваюсь — ко мне идет Зверина. Подошла, остановилась и, жалобно мяукая, направилась вдоль берега, оглянулась на меня, вернулась и снова пошла. Я последовал за ней. Она прыгнула на упавшую в воду осину, пробежала по стволу в сторону воды, села на задние лапки и истошно замяукала. Я впервые увидел: из ее глаз катились настоящие слезы... Они падали в воду, где под стволом вместе с листьями вода покачивала четырех котят, отчего они казались живыми...

Наверх