Герб города Кирсанова

Счастье и слезы бабы Симы

На что жить?
"Дорогая редакция пишу вам и прошу помощи. Мне 86 лет. Мой муж Федор Васильевич Самодуров, проработал в милиции 35 лет. Участник воины, имел награды. Я воспитывала его четверых детей и жили помаленьку.

Но он умер, а я вот жива. Сначала получала за кормильца 36 рублей, потом добавили до 130. С нового года никакой дотации. Цены и все выросли: на газ, свет... Всем пенсию повысили, а мне нет. Я получаю милицейскую с Тамбовского УВД. К кому обратиться, не знаю. Но с тех пор, как не стало мужа, никто из сотрудников даже не пришел поинтересоваться: как же ты, бабка, живешь на такие деньги?
Старая я, ноги не ходят, а куда написать, не знаю. Прошу помогите или подскажите к кому обратиться.
Самодурова Серафима Степановна".

Как согреть старость?
Прочитав письмо, представила себе одинокую, забытую людьми и Богом, старую больную женщину, которая в отча¬янии не знает, как ей свести концы с концами на нищенскую сумму в наши дни - 130 рублей.

А потому первое движение души - узнать, ухаживают ли за старушкой работники службы '’Милосердие’', покупают ли ей лекарства, отоваривают ли талоны. Но Ирина Львовна Агафонова, заведующая отделением этой службы по городу, ответила, что Самодурова с улицы Интернациональной у них не числится, хотя, напиши она заявление, и ее будут обслу¬живать, как и других одиноких. Пообещала выяснить и взять ее на учет.

Рассказала о письме вдовы милиционера заместителю на¬чальника отдела внутренних дел по работе с личным соста¬вом Вячеславу Федоровичу Ляликову. Оказалось, он при Фе¬доре Васильевиче работал немного, но еще пареньком хоро¬шо помнит его, дежурившего часто у здания старой почты (ныне Дом торговли).

Через полчаса он сообщил, что звонил в управление вну¬тренних дел, которое платит С. С. Самодуровой пенсию за умершего мужа и узнал, что с 1 января этого года вдова будет получать намного больше - 669 рублей 7 копеек. Ей сделают перерасчет, сейчас готовят документы.
Договорились с ним на утро навестить старушку, обрадовать ее.
Мне же пришлось идти одной, так как Вячеслав Федорович имел возможность с сотрудником милиции проведать ее в тот же вечер.

Запасясь продуктами из дома (ведь бабушка одинокая, больная, неухоженная, почему-то думала я), пришла с гос¬тинцами в дом Самодуровых. Навстречу мне вышла в коридор, в черных подшитых валенках, как мне показалось, круп¬ная женщина, выглядевшая на лицо помоложе своих лет. Но ноги она передвигала с трудом, опираясь о стену, стол...

Представившись, попросила разрешения пройти в комна¬ту. Сели за стол, разговорились. Оказалось, что Серафима Степановна живет не брошенная и не одинокая в собственном доме, большую и лучшую часть которого уступила своей дочери, тоже пенсионерке, Нине Алексеевне с внуком, 17-летним Ромой, учащемся на третьем курсе совхоза-техникума. Есть свой уголок с двумя кроватями в проходной комнатке, перегороженной шифоньером и занавеской и у бабы Симы с 25-летним внуком Сережей. Часто навещает мать и другая дочь - пенсионерка Раиса Алексеевна, которая, пока позволяет здоровье, работает в совхозе-техникуме.

Надо сказать, что во дворе у них небольшой огородик, только вот горе - земля замокла, и его не сажают. Есть и садик, так что на долю хозяйки яблок хватает.

Дядя Федя-милиционер
В комнате по-старчески не ухоженной, как живой, глядит с фотокарточки бывший хозяин Ф. В. Самодуров в парадном костюме с орденами - он воевал на фронте. В застекленных рамках много фотокарточек и других членов этой когда-то большой семьи. Вот молодая симпатичная Серафима Степа¬новна, а также дети, внуки и правнуки.

А детей всего было в тy пору шестеро. Еще в годы войны погиб у Серафимы первый муж Алексей, оставив ей двоих детей: семнадцати- летнюю Раечку, которая добровольцем ушла на фронт, и младшую Ниночку.

К тому времени после войны и Федор Васильевич Само¬дуров с четырьмя детьми, мал мала меньше, овдовел. Само¬му младшенькому, Славику, было один год два месяца, а старшей дочке - всего восемь лет. Вот и встретились, как по¬ется в песне, два одиночества. Две беды, две семьи сошлись в одну, чтобы выжить, вырастить детей. Разгорелся костер их совместной, жизни в дружбе и согласии и не затухал 30 лет. Доволен был Федор Васильевич, что дети его чистые, сытые, обихоженные. А раз, как говорится, стал у нею крепкий тыл, то и отдал он охране правопорядка в городе 35 лет.

Постового "дядю Федю" в то время знали все, потому как его коренастая полная фигура то маячила на "лобном месте" у магазина № 1, то еще где-нибудь в центре, следив за поряд¬ком. Помнится, взрослые его уважали, а ребятня предпочита¬ла держаться подальше, наверное, боялись милиционера. Бы¬вало, увидев "дядю Федю" на посту, обходили его стороной, разлетались, словно воробушки, врассыпную. Да тогда ведь и люди то были поскромнее, потише, позастенчивее что ли не в пример многим нынешним, а пьянство считали за вели¬кий позор. Всего года четыре заработала себе трудового ста¬жа Серафима Степановна: большая семья не дала возможно¬сти. На дворе в сарае у Самодуровых раньше стояла корова.

- Без нее, кормилицы, никак нельзя, - вспоминает бабуля, великая труженица, не испугавшаяся в трудное послевоенное время выйти замуж за человека с оравой ребятишек. - Встава¬ла тогда в два-три часа ночи, гоняла корову к большому мос¬ту на Пурсовке, а оттуда ее брали в уваровщинское стадо.

А уж теплое парное молоко ее заботливые, натруженные руки спешили налить в кружки всем детишкам подряд, без выбора.

- Затеяли мы с Федей строить дом, старый-то совсем раз¬валился, - разговорилась баба Сима. - Кое-каких деньжат со¬брали, а 17 тысяч ссуды взяли у государства. Вот они, ноги- то, и болят, надорвалась вся. Сколько глины на стройке поме¬сила, сколько помазала, один Бог знает. Фундамент своими руками делали. Водили и свиней. Кормили и сдавали их, рас-считывались за дом помаленьку. Потом купили себе "Запоро¬жец", который остался после Феди, хорошо сохранившийся.

В то время вся милиция наших ребятишек знала. Иду я на базар мимо отдела, не пропустят сотрудники, не окликнув деток. Младшенький на руках, а остальные кучкой, за мной за подол платья держатся. Ничего, всех выучили, в люди вы¬вели. А в 1978 году - продолжает бабушка, - Федя умер. Не¬много пожил он после ухода па пенсию. Перед смертью ска¬зал мне: "Сколько пострадала, помучилась ты, Сима, теперь хозяйничай в доме".

Большая семья
Вот и живет старушка. В мае ей исполнится 87. Определи¬лись и разлетелись в разные стороны все дети Федора. Были они ей как родные.

Слава в далеком Ханты-Мансийске летает на самолете. Лида живет в микрорайоне авиатехучилища гражданской авиации, работает в детскому саду. Валя год назад приезжала из Севастополя. Поплакала вместе с Серафимой Степановной над своей горькой судьбой, сходила на могилку, вспомнила прошлое, вместе выстраданное. А еще одна дочка, Нина, жившая позже отдельно своей семьей, не так давно умерла.

Словом, знаются приемные дети с мамой Симой, пишут приветливые письма. Слава вот уже и на пенсию ушел. Да, видно, несчастливо сложился его брак, если еще при живом отце, Федоре Васильевиче, привез он из суровой Сибири в их дом своего сына Сережу в возрасте чуть побольше годи¬ка, мол, пусть поживет пока. Сам исправно ездил с Севера, навешал всех, присылал деньги. А умер отец, выплатил ма¬тери и за машину "Запорожец", которую взял себе. Послед¬ний раз приезжал в прошлом году.

Внук
Полюбила приемного внучка Сережу баба Сима, как сво¬ею, полностью заменив ему мать. Жалеет его, старается сде¬лать для него все, что может. Открыв шифоньер, показала, как собрала парня:

- Вот новая серая меховая куртка, а вот вторая. И вся обувочка есть, - не без гордости говорит она, перебирая стар¬ческими руками с опухшими суставами вещи и от волнения вытирая платком слезы.

- Когда Сережа учился в зооветтехникуме, то я каждый год четверых ребят на квартиру пускала. Так и жили, вертелись. Сейчас вот уже три года работает он каменщиком на авторем¬заводе. Меня не обижает, зовет мамой, - при этих словах гла¬за ее засветились счастьем, - денежки мне отдает, но я зар¬плату не проедаю, обуваю, одеваю его. Жениться ему надо. А питаемся мы с Ниной отдельно, не хочу быть ей в обузу Се¬режа работает на холоде, вот я ему что получше, повкуснее готовлю. Обед варю сама, только продукты мне дочки из ма¬газина приносят. Вот и сейчас обе ушли на базар. Спасибо Нине, без нее не знаю, что и делала бы. Она и постирает на меня и Сережу, и кусочек повкуснее вынесет на тарелочке. Желанные у меня дочки, - умиротворенно заключила она.

Лишь бы пенсию прибавили
Незаметно пролетел тот час, который в воспоминаниях и тихой грустной беседе провела я у бабы Симы. Кажется, за один миг пролетела перед глазами вся ее жизнь, с радостями и огорчениями, в домашних хлопотах и заботах о детях, му¬же, подсобном хозяйстве и с которой не порвалась связываю¬щая ее ниточка - Сережа, живущий рядом.

Уже вернулись с базара и ее родные дочки Раиса Алексе¬евна и Нина Алексеевна (одна из которых и написала нам письмо).
- У Нины ноги болят, вот и ходит Раиса с сестрой, опекая ее по дороге. - говорит баба Сима.

Узнала также, что накануне вечером приходили к ним "два начальника”, несказанно обрадовали, что скоро прибавят старушке милицейскую пенсию. Oт волнения Нина Алексе¬евна даже забыла названную ими сумму, а помнит только, как сама говорит, пять копеек. Да, новая пенсия будет хоро¬шим подспорьем бабушке.

Прощаясь, спросила, не обижу ли их, если оставлю Сера¬фиме Степановне гостинцы компот, зеленый лучок, выра¬щенный на окне, рыбку - посолониться, вафли... Приняли с благодарностью, а бабушка все пыталась найти свой коше¬лёк, чтобы расплатиться.

Вышла от них с чувством удовлетворения оттого, что бабуля не брошенная. А пенсия? Надеемся, почтальон принесет ей обещанные 669 рублей 7 копеек, начисленные в управлении внутренних дел.

Уже в центре города около колхозного рынка встретила другую пенсионерку, 67-легнюю худенькую Марию, с кото¬рой когда-то вместе работала. Глядя на нее, сжалось сердце: одета в ветхое с заплаточками пальто темно-лилового цвета. Не могла пройти мимо, остановилась. Жалуется пенсионер¬ка. что с января, с момента либерализации цен, кроме хлеба и молока ничего не может позволить себе купить - все дорого, не по деньгам, хотя получает 370 рублей.

Да вот еще талоны отоваривает, а тут платежки за газ. свет... Спасибо картошечка да крупа выручают. Брат, с кото¬рым живет вдвоем (мать умерла), работает сезонно истопни¬ком, да беда: выпивает сверх меры. Лето подойдет, отопи¬тельный сезон кончится, не знает, что и делать, как жить. Огород будет брать, пока выдюжит.
- Мне ничего не надо, только бы поесть. - говорит она.

Стою и думаю. Сколько таких вот одиноких ветеранов, престарелых, малоимущих незаметных людей в городе и районе нуждаются во внимании и защите. Ну чем я могу по¬мочь им, как растопить неуют, холод в душе, облегчить жизнь? Видно, каждому - свой крест нести. Прощаясь, ухожу с камнем на сердце, словно виновата, что не смогла со¬греть старость.

Одно немного утешает - заверения правительства о том, что трудности временные, просьба немного потерпеть, ведь кое-что делается для малоимущих. Несправедливо будет, ес¬ли от всего, что имели, останется разбитое корыто...

© А.С. Харламова. Пока живу - помню, пока пишу - живу, 2008 г.

Наверх