“Черный” передел в Кирсановском уезде
Как уже было сказано, Кирсановский уезд являлся обширным хлебным районом, с крестьянским, преимущественно, населением. Митрополит Вениамин (Федченков) в своих воспоминаниях так описывает систему землепользования крестьян Софьинской волости в начале XX века: “В деревне была трехпольная система: первый год “озимое” (рожь), второй - “яровое” (овес, просо, картофель, сеявшиеся весной), а третий год земля “ходила холостою”, под “парами”, без всяких посевов, “отдыхала”. О плодоповременной системе знали лишь в имениях и практиковали ее кое-где, но крестьянам с их “третьим наделом” невозможно было подражать помещикам. При освобождении их, как мне говорил отец, власть предложила крестьянам три надела землею: первый - 4,5 десятины, по 1,5 - на семью в каждом поле; второй, должно быть, - в 3 десятины, а вот третий всего 1,5 , по полдесятины в двух полях, третья оставалась порожней. Урожай не превышал в среднем 50, в хороший год - 70 пудов на десятину, а на полдесятину - 30. Если в семье было пять едоков, в день хоть на полтора фунта муки “на душу” (в выпечке получается два), получалось (7х30)=200 фунтов в месяц - 5 пудов. Значит, “своего” хлеба хватало на полгода. Нужно было остальное заработать у помещика “испольно”, из половины: земля и семена барские, труд крестьянский, урожай пополам. А овес с ярового - в продажу на прочее житье-бытье; или опять нужно было продавать свинку, овцу, телка, возишко сена с лугов или барских займищ. И так, люди “перебивались с воды на квас”, по пословице. Где уж там копить на обучение детей! Наши крестьяне пошли на “третий надел”, который, конечно, нужно было выкупить у господ. Первый было труднее оплачивать. И притом в народе искони, как помню, жила какая-то мечта, что “все равно, земля будет когда-нибудь наша”, зачем же платить много? Ну, и брали самый дешевый надел. А он, с умножением семьи и разделами дробился все больше и больше. И перед крестьянами все грознее становился вопрос о безземелье. “Земли, земли!” - стонала страна...
Началась попытка переселенчества в Сибирь. Были ходоки и из нашей деревни, но вернулись почему-то совсем нищими, без лошадей и телег, оборванные. Я помню лицо одного такого главаря с острой бородкой, Артема Ивановича... И никого это не удивило, уже так все привыкли к бедам, бедноте, неудачам, несчастьям...”[1].
Никаких “бунтарских” идей в головах местных крестьян поначалу не существовало. И, странное казалось бы дело, люди совершенно спокойно мирились с тяжелым экономическим и социальным положением. “К социальному порядку вообще, - свидетельствует далее митр. Вениамин, - у нас держалось прочно установившееся воззрение приятия капиталистического строя: “священная” собственность, неизбежное различие богатых и бедных, примирение с унижением политическим и социальным положением “низших” классов - все это и принималось, и считалось непреложным законом, не подлежащим изменению или нарушению. Поэтому революционные и социальные идеи считались и у нас, и у массы крестьян - общественным злом, “социалист” был в глазах наших отчаянный злодей, враг общественных устоев. И сам по себе помню, каким страхом и ужасом отдавалось в сердце моем это слово - “социализм”! Как это, по-видимому, странно! Ну, будь мать и отец эксплуататоры - иное дело, но когда они и сами всю жизнь страдали от такого строя, и при всем том искренно мирились с ним, то тут нужно искать более глубоких объяснений, чем “темнота” и “забитость”... Нет! ...Нет, не темнота, не забитость, не рабство души делали их терпеливыми, а, наоборот, своего рода особая просвещенность, сила и свобода. Только они были иного порядка, духовного.
Христианство, зная, где корень бед, то есть в душе, пришло и принесло новые силы лечить именно ее прежде всего, а не внешние условия. И врач излечивает корень и первоисточник болезни, а не вторичные проявления ее вовне. И вот, оставляя, по-видимому, нетронутыми внешние бедствия, христианство дало “внутрь” такое “просвещение”, влило такие благодатные силы, что человек мог почувствовать себя свободным внутренне и при рабстве, богатым или хотя бы спокойным при бедности. Как? Христианство указало и действительно дало новую, мирную жизнь в душу: жизнь в Благодати Божией еще здесь и надежды на блаженную жизнь в будущем мире, несомненно существующем. Имея в себе эту внутренню духовную жизнь, человек мог и стал спокойным при всяких условиях. Не столько хорош врач, который лечит болезнь, сколько тот, который, впрыскивая какую-нибудь противоядовитую жидкость, делает человека неспособным к заразе, так называемый иммунитет. Христианство и дало эти силы нашему народу”[2].
“И сама мать никогда не учила нас бунтовщическим идеям, - продолжает митр. Вениамин. - Наоборот, при всей трудности жизни нашей, она в общем не осуждала господ, а мирилась со всем тем социальным неравенством, какое так больно отражалось на ней. И даже любила их, почитала, жалела... И нас всех так научила...
Когда была первая русская революция, местные крестьяне села Софьинки приходили толпами развязно в барский дом, где им подносили будто бы вино. Мать это очень огорчило за “наших старушек” Баратынских. Вспоминаю, что, возмущаясь крепостным правом, она, однако, с нежным чувством всегда говорила о царе-освободителе Александре Втором. Смерть его от покушения приписывалась обоими родителями как месть за освобождение народа. Характерный случай. Для усмирения революционных настроений первой революции был вызван и прислан карательный отряд из казаков, и мать любезно приглашала их иногда в гости к себе. Совершенно так же поступили бы и я, и все прочие члены семьи нашей”[3].
Однако социалистические идеи все настойчивее проникали в деревню. Проводниками таких идей были, главным образом, недоучившиеся семинаристы, “просвещенные” учителя, агрономы, врачи и прочие земские служащие. Деревня наполнилась всевозможными листками, прокламациями, листовками. И отношение к ним бывало разным, порой и вовсе равнодушным. Вот как описывает такое равнодушие сельский священник с. Митрополье Тамбовской губернии о. Петр Благонадеждин: “Через разных земских “служащих на уезды” рассылаются и раздаются, обычно окольными и негласными путями, например, следующие листки: “Что такое народное представительство, что такое всеобщее, равное, прямое и тайное избирательное право, что такое свобода слова и печати, как надо расходовать народные деньги, свобода союзов и организаций, права человека и гражданина, что такое земство и что оно делает, народовластие, что такое палата представителей, что такое интеллигенция, союз народов, что нужно крестьянам, сколько крестьянам земли надо, избирательное право петиции”... Просматривая все выписанные заглавия листков, можно себе представить, какой сумбур получается в головах деревенских крестьян и как этот хаос понятий и новых слов в одно ухо входит и скоро в другое выходит. Занимателен при этом тот важно-торжественный интерес, с каким земские служащие через разных писарей, сектантов, толстовцев наделяют мужичков подобными “грамотками” с “чудной бильбердой”, надеясь и воображая, что совершают великую миссию. Но деревенские мужички в лучшем случае приносят эти “грамотки” своему батюшке, или учителю, если они на последнего надеются; а скорее всего с преумильной простотой выкраивают “грамотки на цыдульки” и уже никогда, заметьте, не положат эти листки в передний угол. Замечательно тут и впечатление, которое резюмируется крестьянами. Напр., читали в деревне листок № 5 “Что такое народовластие”. Прочли. Кто пошустрее, весело говорит: “Вот-те штука?!. Кабыть против Царя. Либо господа серчают из земли; аль скубенты, а то негилисты. Ну-ка, Митряй, отпори на цыбульку, пока полицейский не взял себе”. Думается, если-бы опекатели и “просветители” деревни поверили в искренность такой резолюции мужичков о содержании листков, то наверно их торжественно-важные гримасы стали-бы покислее, а охота — послабее”[4].
Но такое настроение крестьян, надо признаться, было далеко не всеобщим и часто зависело от различных обстоятельств. Большое значение здесь имел авторитет местного священнослужителя. Так, в с. Моршань-Лядовка священник Константин Богоявленский занимал вполне определенную политическую позицию: “Заветы должны быть: православие, народность, единство Руси” и наставлял так своих прихожан. Влияние о. Богоявленского на крестьян было громадным. Об этом свидетельствует тот факт, что во время волнений 1905 г. в приходе о. Константина не было никаких выступлений, и даже приходящих в село агитаторов прихожане выдворяли вон[5].
Правда, иной раз крестьяне могли вывести из всей революционной агитации, свалившейся на их бедные головы, совсем другое решение. А именно, наблюдая всеобщую смуту, воспользоваться моментом и совершить “черный” передел: “Земля-то все равно должна принадлежать нам, так как мы ее обрабатываем”, - рассуждали они. “У крестьян была какая-то вера, что будет “черный” (то есть земельный) передел, - вспоминает митр. Вениамин. О земле ходила пословица, что она “ничья”, “Божия”, а не частных собственников. Слышались жалобы, что земли мало, “куренка выпустить некуда”. И другие пословицы говорили о нарастании в народном сознании мысли о тяжелой жизни бедняков и несправедливости, засилии сильных и богатых: “С сильным не борись, с богатым не судись”, “Бог правду видит, да не скоро скажет”, “Судился волк с кобылой, остался хвост да грива”, потому лучше уж “тише воды, ниже травы”. Но была еще вера в правду царскую: “За Богом молитва, за царем служба не пропадет”, но уже различался он от исполнителей: “Жалует царь, да не жалует псарь”.
Однако все подобное было будто бы лишь на поверхности, а в массе души народной по-прежнему жили примиренность, терпение и покорность. Бродившие идеи недовольства были еще в сонном состоянии, их боялись сами говорившие: а вдруг да начальство прознает? И покатишься, “куда Макар телят не загоняет”. Лучше уж помалкивать: известно, что “хорошая речь серебро, а молчание - золото”. Конечно, народ думал больше, чем говорил. Но уже кое-где стали вспыхивать искры...”[6].
Настоящий пожар заполыхал в 1905 году. В этом году “начались крестьянские восстания, начали жечь помещичьи имения, - вспоминает Саблин Иван Алексеевич, - и вот как-то в село Чутановку явился неизвестный человек, который назвал себя революционером-демократом и распространял листовки-прокламации и брошюры с заголовком “Чего хотят люди, которые ходят с красным флагом”.
Человек этот ходил по волчьему билету, эти люди назывались политическими. И вот как раз в это время мало было грамотных, а я уже хорошо читал. И вот набрал много брошюр. Собрались в риге старики и просят меня почитать им. Правда, тогда мы еще плохо разбирались в политике, но из брошюр понимали. А главное это земля, это мечта была для мужика. Начнешь читать мужикам, они говорят, вот хорошо бы взять у помещиков землю бесплатно и в прокламациях тоже написано, взять у помещиков землю без выкупа. Это вековая мечта крестьян. И вот этот человек вечером опять собирает вроде сходки в доме Ивана Константиновича Иванова. Собрались мужики, он сидит в переднем углу и учит, что надо взять у помещиков землю бесплатно и все так охотно слушают его. И мы рекруты тоже заходили на собрание послушать и еще новенькую брошюрку получить и старикам почитать. И как осталось в памяти, он говорил взять землю у помещиков бесплатно. Но вот если на нас нагрянут жандармы, урядники, то вы говорите, что я вас научил, как купить у помещиков землю через государственный поземельный банк. Так и говорите, не бойтесь, ничего не будет. Но в это время царская разведка, шпионаж работал, и вдруг в этот вечер, когда он говорил дом Иванова был кругом окован кавалерией, казаками и осетинами, они начали плетками стегать мужиков и кто успел выскочил из дома. Мы, молодежь быстро убежали в огород и во двор, а кого они застигали, плетками стегали и погнали в Кирсанов. И того агитатора, но все мужики сказали, что как он их учил, все они в одно слово сказали, что он нас учил, как купить у помещиков землю через Тамбовский поземельный банк и всех их допросили и отпустили домой. Этого демократа под конвоем отправили в Тамбов, но после, через несколько дней он опять появился и сказал, хорошо все это сделали, как я вас учил, и вот вас и меня отпустили. Но придет время и земля у помещиков отберется народной революцией”[7].
Весной и летом 1905 года волнение крестьян охватило, главным образом, Тамбовский, Козловский, Моршанский и Кирсановский уезды. Особенно бурным было волненине в Кирсановском уезде, где крестьяне Богородицкой, Богословскй, Булыгинской, Васильевской, Золотовской, Калугинской, Курдюковской, Куровщинской, Соколовской и Трескинской волостей составляли приговоры, в которых с угрозами требовали от помещиков снижения арендной платы на землю и повышения платы за обработку помещичьих земель.
В мае месяце, 21 числа в имении Дурново в Соколовской вол. к владельцу имения пришли крестьяне д. Синих Кустов и заявили, что они желают снять под озимь землю. Дурново отвечал, что никогда не сдавал землю, так как ее мало и для него самого. Крестьяне отвечали на это, что они все равно будут сеять, а так как паровая земля уже вспахана и скот пускать некуда, то они выпустят его на пастьбу во владельческие луга и овраги (где так же проводится сенокос), что и сделали 22 мая. Когда служащие Дурново хотели согнать скот, то крестьяне оказали “сопротивление кольями, которые они бросали в служащих”. На место выехал исправник и пристав с вооруженной командой. Крестьяне признали себя виновными и говорили, что их подбивал на преступления староста и еще несколько крестьян, которые были тут же арестованы и препровождены в Тамбов.
В июле в д. Спокойной Куровщинской волости крестьяне намеревались свезти с поля имения графини Васильевой-Шиловской копны ржи, но выездом на место урядника с командой и созывом схода эти намерения были предупреждены. Владелица поплатилась всего лишь несколько копнами. Виновных в подстрекательстве обнаружить не удалось. Крестьяне же д. Воронцовки и с. Булыгина “упорствовали”, но ничем самоуправства не проявляли[8]. Из имения Петрова-Соловово было увезено более 2500 копен. Из имения князя Шаховского, с хут. Николина увезено до 1000 копен. В виду большого размаха грабежа в Кирсановский уезд была вызвана 2-я рота пехоты. Арестовано 24 человек. Очистив дня в два помещичьи поля, крестьяне теперь стали ездить на помещичьи гумна и развозить обратно хлеб. Иногда эти обозы охранялись крестьянской конной стражей, вооруженной вилами, топорами, косами. Во время возки хлеба в имении Петрово-Соловово был подожжен скотный двор.
В том же месяце Тамбовский губернатор донес департаменту, что беспорядки в Кирсановском уезде прекращаются.
Однако наибольший размах крестьянское движение достигло осенью этого же года. Так, в Кирсановском уезде разгромили и сожгли около 70 помещичьих усадеб и хуторов. Волнение охватило весь уезд, но особенно сильно волости: Арбеньевскую, Вяжлинскую и Красивскую. В селах Арбеньевки и Красивки, д. Марьевка произошли столкновения крестьян с войсками, причем были убитые и раненые. Выступления крестьян по уезду в 1905 г. произошли в следующих населенных пунктах: села Вяжля, Красивка, Арбеньевка, Куровщинская волость, ст. Умет, Царевская волость, дер. Андреевка, Михайловка, Покровка, Петровка, Сатино, хут. Агибалова.
Начало движения крестьян в Кирсановском уезде совпало с прекращением забастовки железнодорожников. Первая телеграмма о крестьянских волнениях была получена губернатором от железнодорожного жандармского ротмистра Крылова 18 октября: “Станция Ржакса разграбляется вооруженными крестьянами”. 21 октября исправник Богданов поясняет: “На станции разграблено 30 вагонов хлеба, арестован 41 человек, станция охраняется войсками, телеграф бастует”. Этим последним обстоятельством объяснется, вероятно, и запоздание извещения исправника.
21 октября Тамбовский губернатор фон-дер Лауниц получает от нескольких землевладельцев телеграммы о разгромах крестьянами их имений из Осино-Гаевской волости. О том же телеграфирует второй своей телеграммой исправник Богданов.
22 октября губернатор получает телеграммы от Кондырева и от ряда других землевладельцев с просьбой защиты.
23 октября исправник Богданов просит командировать ему эскадрон. Того же числа о том же просит моршанский исправник: “Просим выслать казаков, ввиду грабежа на границе Кирсановского уезда”. Губернатор телеграфировал направить в Кирсанов исправнику Богданову полуэскадрон в конном строю.
Того же числа губернатору была отправлена телеграмма Кирсановских землевладельцев с просьбой о защите: “В Куровщинской волости начались грабежи с вооружением. Разграблено пять имений. В грабеже участвуют до трехсот человек. Компания грабителей ежедневно увеличивается. Наши участки назначены к разграблению. Просим немедленной помощи. Землевладельцы: Ведеников, Давыдов, Елгозин, Лизова”[9]. Аналогичные телеграммы были посланы от других Кирсановских землевладельцев. Посылал телеграмму Тамбовскому губернатору и Саратовский губернатор, сообщая о том, что крестьяне угрожают наступлением через Сердобск и Балашов Кирсановскому уезду.
Из Кирсанова 25 октября помощник исправника сообщает, что “возбужденное настроение затихает, в городе другой день спокойно”. Однако, вице-губернатор Богданович уже был отправлен в Кирсановский уезд, на самую границу Саратовской губернии, на ст. Умет Рязано-Уральской железной дороги.
26 октября помощник Кирсановского исправника подтверждает телеграмму Саратовского губернатора, телеграфируя о появлениии в 4-х верстах от имения Ветчинина “банды грабителей”. Вице-губернатор Богданович в тот же день сообщает о большом зареве близ Умета, в Молчановке, и о том, что “банду ведет лицо едущее в карете и украшенное орденами и лентами”. “Банда идет в две партии”[10]. Десять драгун были посланы в разведку.
Телеграммы о поджогах и погромах имений продолжали поступать. 26 октября в Тамбов губернатору была послана телеграмма с грифом “Срочно” от Кирсановского городского головы П.Е. Шелепова, председателя уездной земской управы Л.В. Дашкевича и других лиц города с просьбой о посылке войск в Кирсанов[11]. Причем Дашкевич сообщал губернатору, что в уезде восставшие крестьяне уже сожгли имения следующих землевладельцев: Сосульникова, Кишкина, Крючкова, Кульнева, Сатина, Чернышева, Толмачева и других. В донесении от 27 октября 1905 г. вице-губернатор Богданович сообщал: “Положение в Кирсановском уезде грозящее, в Арбеньевской вол. дер. Надеждино крестьяне свезли с хутора хлеб и сожгли хутор Летуновых”.
27 октября губернатор шлет телеграмму в департамент полиции: “Разгром разростается, две большие шайки под начальством неизвестного лица в генеральской форме в лентах, двигается на Кирсанов. Дела принимают весьма серьезный характер. Простым арестом движение не обуздать. Вновь прошу помощи”[12]. Советник губернского правления Г. Луженовский сообщает, что горят хутора Голицина и Прозоровского. Вокруг хуторов ни души. Пожары в Вяжле, Осиновке и Андреевке. Движение идет к Тамбову. Положение Кирсановского уезда грозящее. В Инжавино грабят имение Летунова. Из деревни Михайловки Арбеньевской волости арендатор Ар. Ст. Федоров сообщает: “29 октября крестьяне соседних деревень: Михайловки-Петровки, Покровки и с. Сатинки в количестве около 300 человек приехали ко мне на хутор, вооруженные вилами и кольями. Зажгли несколько ометов соломы, а затем людскую и скотный двор и приступили к грабежу имущества. Увезли ржи 19000 пудов, овса 6000 пуд., гороху 1000 пуд., чечевицы 250 пуд., муки 3 вагона, вагон пшена, 13000 пуд. соленого мяса, 900 овчин шленских, сбрую, орудия, разный инструмент. Из дома разную одежду, обувь, разную посуду, утварь, мебель и т.д. Ими же были сожжены все постройки, паровая мельница, два дома, рига, 5 деревянных амбаров, солому и мякину, сено, рядовые сеялки, плуги, бороны и т.д. Скот в количестве 700 овец, 48 голов кр. рог. скота, 29 лошадей ими уведены. Убытки на 70000 рублей”[13].
Волнениями были охвачены Балыклейская и Салтыковская волости, д. Осиновка, хут. Семерова. “Вячкинская вол. князя Барятина просит выслать войска”. “Инжавино. С хутора угнали стадо овец. (Ширин)”. “Сегодня ночью разгромлен мой хутор. 31 октября 1905 г.”, - сообщала Клочкова. В Салтыкове разграбили часть имений, увезли с хуторов часть хлебов. Имения Вяжлинской вол. Сычева, Семерова, Зотова и Стрекалова - разгромили. В окрестностях Инжавино пострадали следующие имения: мельница Соловова, с. Коноплянка - Крюченковых, с. Семеновка - Берг и Оголина, хут. Мясоедовой, Балыклей - Шаховской, Чернавки - Федоровых, в Красивке - усадьба Крюченковых и завод Макаровых. В Иноковке горели ометы близ Ковылки[14].
Летели телеграммы в Тамбов и из Москвы. 28 октября 1905 г. помещик Марков писал губернатору: “На мое имение Вяжли Кирсановского уезда поджигатели учиняют нападение. Прошу выслать войска”. 2 ноября с аналогичной просьбой обратилась помещица Мясоедова[15]. 3 ноября помещик Сатин из Москвы к губернатору обратился с просьбой об охране имения Гавриловки Кирсановский уезд: “Убедительно прошу немедленной охраны”[16].
29 октября предводитель Тамбовского губернского дворянства князь Челокаев направляет телеграмму министру внутренних дел Дурново: “Губерния в опасности. В уездах Кирсановском, Борисоглебском сожжены, разграблены более 30-ти владельческих усадеб. Ежедневно получаются известия о новых разгромах. Возможные меры приняты, но войск мало, часть их отозвана в Москву, Воронеж. Прошу обеспечить защиту”[17].
Помещики, напуганные крестьянскими восстаниями, заключали с крестьянами договора об отдаче хлеба, леса и др. продуктов. Например, помещик Дьяков Красивской волости Кирсановского уезда отдал своим крестьянам ржи 400 пуд., проса 300 пуд., овса 125 пуд., масла подсолнечного 30 пуд., 1 десят. осинового леса и 1 дес. крупного леса на вырубку. Соглашались отдать половину земли крестьянам, чтобы удержать за собой хотя бы вторую. На чрезвычайном земском уездном собрании 15 ноября 1905 г. было решено ходатайствовать перед правительством о присылке большого количества желательно кавалерийских частей.
Губернатор направляет по уездам военные команды, состоящие из 2, 3, 4, 6 и 7 кавалерийских полков, 21 Донского казачьего полка, 291-го Бобровского, 292 Пронского пехотного полка. В уезды, охваченными волнениями посылаются карательные экспедиции. Крестьяне, участвовавшие в беспорядках, подвергаются порке. Зачинщиков и руководителей аретсовывают. Земский начальник первого участка Кирсановского уезда Тарновский сообщал губернатору, что в селе Салтыково колокольным звоном было собрано все население, которое потребовало освобождения из-под ареста зачинщика волнений крестьянина Барабанщикова. В Вячке крестьяне освободили из-под стражи руководителя крестьян Валуева Данилу Михайловича.
В телеграмме от 1 ноября 1905 г. землевладельцы Кирсановского уезда Арбеньевской волости писали губернатору: “Хотя крутыми мерами удалось подавить движение, порядок долго не продержался, благодаря наплыву громил из других местностей[18]. Кругом идет ужасная пугачевщина. Находимся в постоянной опасности смерти. Выезд не возможен. Дайте возможность устроить самооборону. Умоляем прислать ружей, револьверов, сабель. Подписались землевладельцы: Носовы, Гладышевы, Ситников, Крюченков, Савельев, Семеров, Костров, Медведев”.
12 ноября губернатор фон-дер Лауниц шлет донесение управляющему Министерства внутренних дел Дурново: “...По деревням разбрасываются билетики - поднять общий бунт на пятнадцатое, это какое-то роковое число; по мнениям железных дорог, служащие, рабочие тоже готовятся к пятнадцатому - предполагается общий грандиозный погром. В Кирсановском у. обыски и возвращение награбленного...”[19].
С помощью войск беспорядки все же были прекращены. Весь август 1906 года в Кирсанове заседала выездная сессия окружного суда. По данным Тамбовского окружного суда в 1906 году за участие в крестьянском движении было привлечено к судебной ответственности 859 человек, из которых 437 человек были приговорены к тюремному заключению. Всего по Тамбовской губернии было разгромлено 130 усадеб, ущерб составил 2 1/2 миллиона рублей.
Однако, окончательный “черный” передел земли еще предстоял. Он был совершен через десять с небольшим лет, в течение весны-лета 1917 года, но попользоваться свободно полученной землей крестьяне смогли, впоследствии, весьма недолго...
© Просветов Р.Ю.
Очерки истории Кирсановского края.
Примечания
[1] Митр. Вениамин (Федченков). “На рубеже двух эпох”. М., 1994, с.82-83.
[2] Там же, с.97-98, 102.
[3] Там же.
[4] Русская деревня и европейское политиканство // Тамбовские Епархиальные Ведомости № 43 (22 октября) 1905 г.
[5] Левин О.Ю. и др. Указ. соч., с. 38-39.
[6] Митр. Вениамин (Федченков). Указ. соч., с. 113-114.
[7] Воспоминания участников и свидетелей событий Февральской и Октябрьской революций, а также гражданской войны в городе Кирсанове и Кирсановском уезде. Машинопись.
[8] Андреев. Крестьянское движение в Тамбовской губернии 1905 г. Тамбов, 1925.
[9] ГАТО, д. 121, л. 18.
[10] Андреев. Указ. соч.
[11] ГАТО, д. 121, л. 35.
[12] Андреев. Указ. соч.
[13] Там же.
[14] ГАТО, д. 122, лл. 477-490.
[15] ГАТО, д. 122, л. 297.
[16] ГАТО, д. 122, л. 351.
[17] И пыль веков от хартии отряхнув..., с. 158.
[18] Так, например, 5 ноября сообщалось об аресте агитаторов в Кирсановском уезде дер. Васильевка Петра Иванова — Рожнова и Василия Ульянова (ГАТО, д. 122, л. 376).
[19] И пыль веков от хартии отряхнув..., с. 159.