Летопись села Рамза
На юге Тамбовской области находится один из живописнейших уголков природы - село Рамза, окруженное лесами, лугами и водами реки и озера. В незапамятные времена край этот был районом крупного дворянского землевладения. Рамзинскими землями владели следующие помещики: Мордвинкин, Зайцев, Герасимов, Пальцев, Мосолов, Свичина, Кораблин. Кроме них были и мелкие помещики: Крапивский, Карцев. О прежних хозяевах осталась память в названии некоторых поселков: Мосоловка, Свичинка, Кораблинка. Осталась память и о жестокости помещицы Свичинихи, по приказу которой за малейшую провинность крестьян избивали плетьми. Так, крепостной крестьянин Горячев не успел до дождя сгрести горох с тока. За это он получил 12 ударов плетьми. Другого крепостного крестьянина Свичиниха променяла на собаку Буян. Отсюда и сохранилась в Рамзе фамилия Буяновы. Одну 17-летнюю девушку Прасковью Софонову из города Ряжска Свичиниха, проезжавшая по улицам этого города, своевольно привезла в Рамзу и без ведома ее родителей, насильно выдала замуж за своего крепостного крестьянина Ефремова Антона Дементьевича.
Сами крестьяне жили очень бедно. В их убогих избушках, топившихся по-черному, не было ничего кроме палатей, лавок, топчанов и грубо сколоченных столов. Пользовались они глиняной посудой. Все необходимое для себя крестьяне делали сами. Носили груботканную одежду, лапти, онучи, зипуны. Ни мыла, ни керосина у крестьян не было, а долгие зимние вечера коротали при лучине или коптилке.
Но не все крестьяне села Рамза были крепостными. Крестьяне поселка Однодворка были вольные. Они пользовались землей, лесом, лугами.
Реформа 1861 года принесла малое облегчение крестьянам. Крестьяне выкупали клочки земли у помещиков, причем земля давалась только на мальчиков. Но земли не хватало и все больше и больше крестьян стало покидать деревни и уходить на заработки в города Кирсанов, Моршанск, Рассказово, Тамбов.
Революционная смута 1905-1907 годов не обошла стороной и жителей села Рамза. В 1905 году группой студентов был убит урядник. В числе этих студентов были Жариков Федор Григорьевич и Жариков Василий Алексеевич, которых сослали за это убийство в Сибирь. Однако им удалось бежать и после побега они продолжили революционную деятельность. В 1907 году двумя студентами Кривошеиным и Саблиным был убит староста села.
В 1914 году многие мужчины села ушли на войну. Некоторые из них принимали участие в революции 1917-го года.
После октябрьской революции начали расправляться с помещиками и их имениями. На 1 ноября 1918 года из 343 волостей, имевшихся в губернии, в 186 волостях были национализированы 1273 имения с наличием в них 15456 жилых и производственных помещений. Взято было также много скота (лошадей - 17907, коров 13751, овец - 85725, свиней - 11400, птицы 29959 и 31035 сельскохозяйственных машин). За исключением незначительной части земли и имущества, которую получили совхозы, все изъятое у помещиков было поделено между крестьянами. Только одной земли перешло в руки крестьян Тамбовской губернии свыше 2 млн. десятин.
Местными партийными ячейками и присланными из города партийными организаторами в селах начали создаваться комитеты бедноты (комбеды). Так было и в Рамзе. Беднота выдвинула в состав комбеда коммунистов и сочувствующих им, способных проводить в жизнь диктатуру рабочего класса и деревенской бедноты, бороться с "зажиточными" крестьянами, т.е. "капиталом". Представителем комбеда стал Демин Иван Евсеевич. Комбед вместе с местными коммунистами контролировал местные кустарные предприятия, принимал живейшее участие в снабжении крестьян лесоматериалом, топливом, помогал Советам распределять конфискованную землю и хозяйственный инвентарь.
Поместья бежавших помещиков были использованы "для нужд народа". Дом помещика Мосолова был отдан для жилья неимущим крестьянам. В поместье Зайцева расположился Народный дом, где заведующим был эвакуированный поляк Самев Николай (позже казненный антоновцами). В Народном доме беднота проводила собрания, на которых решались насущные вопросы их жизни, здесь устраивались концерты, проводились праздники. Это был первый очаг просветкультуры в селе.
Комбед создавал продовольственный фонд, из которого снабжал продуктами учителей, безземельных служащих волостных и сельских учреждений. Приезжавшие в село продотряды до 50% изъятого у "зажиточных" крестьян хлеба оставляли в распоряжении комбеда для регулярного снабжения им бедняков, т.е. самих комбедовцев.
Активное участие в "строительстве новой жизни" в Рамзе принимали коммунисты Пантелеев Василий Иванович, Пантелеев Терентий Иванович, Пантелеев Митрофан Иванович, Степанов Аркадий Яковлевич, Чекранов Николай Иванович, Шаманов Григорий Григорьевич, Шишков Федор Федорович, Артамоновы Федор Михайлович и Иван Михайлович, сочувствующие им Самойлов, братья Максимовы и др.
Вместе с коммунистами устанавливали Советскую власть на селе и комсомольцы. Первыми рамзинскими комсомольцами были Ромашков Григорий Варфоломеевич и Ромашков Терентий Андреевич. Они вели агитационную работу среди населения, призывали молодежь к вступлению в комсомол. Устанавливать и укреплять в селе Советскую власть помогали присланные из Кирсанова некие Шитов и Арбузов.
Комитет бедноты стал в Разме своего рода органом пролетарской диктатуры. Не могли вынести такой диктатуры многие крестьяне, у которых насильно забирали хлеб и ушли они в антоновцы или, как их позже окрестила Советская историография, в бандиты. Жестоко расправились с председателем комбеда Деминым Иваном Евсеевичем. Сын председателя комбеда Демин Дмитрий Иванович впоследствии так описывал эти события:
"Отец мой был моим другом и старшим товарищем. В свои неполные 10 лет я хорошо представлял, кто такие коммунисты, и за что они борются. Отец часто брал меня на собрания, где коммунисты обсуждали вопросы партийной жизни, изучали партийные документы, разучивали новые песни о счастливом будущем народа, о нелегком его завоевании.
Осенью 1920 года мать родила девочку и была очень слаба, поэтому отец, предупрежденный товарищами о готовящейся расправе над активистами, не ушел из дома: не хотел подвергать опасности больную жену и девятерых детей. Вечером в окно постучали. Все мы сразу по стуку поняли, что это бандиты. Отец и я вышли на крыльцо и сразу были ими схвачены. Нас повели в сад. Бандиты утверждали, что там, у нас в избушке, прячется Аркадий Яковлевич Степанов. "Скажешь, где Степанов, может, останешься жив", - сказал один из бандитов. Но отец, даже если бы и знал местонахождение друга, никогда не выдал бы. Это был человек, преданный своему делу и товарищам. Он предпочел унижению и предательству смерть. Прозвучал выстрел и отец упал у моих ног. Пораженный смертью самого родного для меня человека, я смотрел на бандитов глазами полными слез горечи и бессильной злобы. Но что мог сделать я - девятилетний мальчишка?! Наверное, мой взгляд вызвал у одного из бандитов взрыв ярости. "Надо убивать коммунистическое отродье", - прохрипел он. Сухо щелкнул затвор, и я увидел нацеленный в меня ствол винтовки. Я не успел испугаться, только в голове молнией пронеслась мысль - сейчас я буду лежать рядом с отцом! Но выстрела не последовало, стоявшему рядом с целившимся в меня бандитом мужику, видно, вспомнились его дети, и он вырвал винтовку из рук убийцы отца.
Вскочив на лошадей, бандиты умчались в темноту. Я остался жив. И до утра меня не могли оторвать от тела отца. Я не верил, что его больше нет. Шесть лет я болел, пережив страшную трагедию в нашем саду. До сих пор не могу без слез и ненависти к врагам Советской власти вспомнить свое детство.
Незадолго до смерти отца погиб Пантелеев Терентий Иванович, его друг по работе. Вместе с еще 12-тью коммунистами и комбедовцами он проводил выявление и поимку дезертиров, прятавшихся в лесах, и лишь ночью украдкой приходивших в село к семье. Ему поручили конвоировать в волисполком пойманного дезертира. Добрый и отзывчивый к людям Терентий Иванович поверил в раскаяние конвоируемого односельчанина, в его желание, якобы, сдаться еще раньше Советской власти. Сели закурить. Пока Терентий Иванович …" (запись обрывается, но суть понять можно, сделав скидку на субъективность автора воспоминаний - прим. Р.П. )
Один из коммунистов села Шаманов Григорий Григорьевич в это время тяжело болел тифом, совершенно не поднимаясь с постели. Ворвавшиеся в дом антоновцы, не обращая внимания на мольбы матери и бредовое состояние больного, зарубили его прямо в постели. Шишкова Федора Федоровича ранили в огороде. Раненный, стараясь увести антоновцев от дома, побежал он через поселок Советский в Буровщину, откуда родственники переправили его в Салтыки в больницу. Антоновцы учинили допрос над отцом и только что родившей женой (с месячным ребенком). Не добившись ответа, они убили и старика, и молодую женщину, не тронув дитя.
Нужда в хлебе и других продуктах привела антоновцев на остров Чернецкий в монашеский скит. Разграбив монастырское добро, запасы продуктов, избив монашек, вставших на защиту своего обиталища, они умчались в леса (кстати, в советских источниках монашки этого скита назывались близкими помощницами Александра Антонова и его людей; в этом скиту они неоднократно скрывались - прим. Р.П. ).
Из воспоминаний Демина Дмитрия Ивановича и Никитина Гавриила Филипповича:
"На территории нашего села находился волисполком, председателем которого был Пантелеев Митрофан Иванович. Вместе с ним работал уполномоченный с района Баранов. В тот июльский день 1921 года в кабинете председателя Пантелеев М.И., Баранов, секретарь решали насущные вопросы. Затем Пантелеев уехал домой обедать, остальные, в том числе бухгалтер, остались на местах, занимаясь каждый своими делами. Баранов поглядывал в окно - ждал с Кирсанова красноармейский отряд и 2-х уполномоченных по заготовке с/х продукции.
Вот вдали показались первые всадники, за ними повозки и пешие. Никому и в голову не пришло, что это бандиты. Прибыв со своим атаманом Волковым в волисполком, они потребовали подводы. Так как Пантелеева Митрофана Ивановича не было на месте, то они, расспросив, где он живет (хотя они сами это хорошо знали), послали за ним двух антоновцев. Ничего не подозревающий председатель волисполкома уселся в бричку вместе с приехавшими за ним. Никто из встречавшихся сельчан, приветливо кивая ему, не знал, что видит его живым в последний раз. Как только Пантелеев вошел в волисполком, поместье тотчас же окружили бандиты. На глазах Баранова, секретаря и бухгалтера Волков лично начал пытки над коммунистом Пантелеевым. Отрезав ему нос и язык, он подвел его к зеркалу. С залитым кровью лицом, превозмогая страшную боль, Митрофан Иванович презрительно посмотрел на бандита. Тогда тот выколол ему глаза и, повалив на пол, стал вырезать на спине ремни из кожи. Пантелеев, истекающий кровью, теряющий сознание от жуткой боли, молчал, сжав запекшиеся грубы. Бандиты не услышали ни стона, ни мольбы о пощаде. Тогда Волков, приказав бандитам поднять Пантелеева, размозжил ему голову швырком. Чтоб криков и стонов убиваемых никто не услышал, бандиты на улице играли на гармошках, плясали и пели, в то время как их начальство расправлялось с коммунистами и бухгалтером.
До сей поры Васильева Варвара Аксеновна, в то время девчонкой работавшая в волисполкоме уборщицей, не может говорить о тех жутких временах. Бандиты заставили ее вымыть пол и стены, чтоб не было следов крови и мозгов, выбитых на стену.
После убийства председателя волисполкома антоновцы расправились и с остальными". (Прошу обратить внимание читателя на слишком уж "художественное" описание расправы над комбедовцами в волисполкоме, свидетелем которой не мог быть ни Дмитрий Иванович Демин, ни Гаврила Филиппович Никитин, ни даже Варвара Аксеновна Васильева. Хотя жестокость, как с той, так и с другой стороны, без сомнения была немалая. - Прим. Р.П. )
Из воспоминаний Климовой Марии Васильевны, дочери бухгалтера волисполкома Ежикова Василия Тимофеевича:
"Мне шел шестой год. Тяжелое, страшное было время. Мы постоянно жили в страхе за отца, работавшего в волисполкоме бухгалтером. По селу ходили слухи о расправе над коммунистами и служащими новых органов власти. Отец не был членом партии, но в душе считал себя коммунистом. Наши тревоги оказались не напрасными. В один из весенних дней во двор вошла обессиленная, потрясенная горем мать, с распухшим от слез лицом: "Пойдем, доченька, с папкой попрощаешься". Она повела меня в конец села, где в глубокой яме у вётел я увидела страшную картину - отец лежал с отрубленной головой и неестественно закинутыми руками. Сверху тело было слегка забросано землей.
Ребенок тогда, я и не представляла, что несколькими годами позже я узнаю еще более страшное - подробности о гибели отца.
Вооруженные бандиты ворвались во время рабочего дня в волисполком и потребовали от него, угрожая оружием, необходимые им документы. Они были уверены в своей силе и безоговорочном подчинении их требованиям, поэтому решительный отказ отца привел их в бешенство". (Далее воспоминания обрываются. Есть у меня предположение (только лишь предположение), что воспоминания Климовой М. В. разнились с предыдущими воспоминаниями Демина Д.И. и Никитина Г.Ф., поэтому их убрали. Вслед за отсутствующими листами идет уже повествование о "колхозном строительстве" - Прим. Р.П. )
Копылова Ефросиния Андреевна - учитель, поясняла односельчанам роль коллективного хозяйства. Так, в конце декабря 1931 года по улице Кораблинке было создано первое коллективное хозяйство, куда вошло 30 крестьянских семей. Свою коллективную работу они начали с января 1932 года. В марте-апреле 1932 года остальные крестьянские дворы улицы Кораблинки вошли в колхоз. Этот колхоз назывался "Факел Ленина". Первым председателем его был Макаров Федор Владимирович. Так, на примере этого колхоза на территории Рамзинского сельского совета были созданы еще четыре колхоза.
В 1932 году по улице Свичинка был организован колхоз "Искра коммунизма". Первый его председатель - Жандров Терентий Иванович. В этом же году в селе Буровщина - "13 годовщина Октября" - Венедиктов Иван Яковлевич. В 1933 году по улице Однодворка - имени Буденного - Свиридов Степан Антонович. В 1932 году на Набережном - "Новая жизнь", первый председатель Гридчин Макар Михеевич. Итак, к концу 1933 года на территории Рамзинского сельского совета было пять колхозов. В первые годы колхозы не были обеспечены сельскохозяйственными машинами, колхозники работали вручную, но коллективно. В 1935 году произошло укрупнение колхозов. Объединились колхозы "Новая жизнь" и "13-я годовщина Октября". Председатель Филатов Н., "Факел" и "Искра" - председателем был Артамонов Андрей Федорович, а потом Островков Сергей Семенович. Эти три колхоза оставались неизменными до 1950 года. Перед Великой Отечественной войной в колхозы стала приходить сельскохозяйственная техника, трактора СТЗ, ХТЗ и ЧТЗ, жатки, сенокосилки, молотилки. Они приводились в движение с помощью лошадей, а потом от трактора. Началась война, многие были взяты на фронт и пришлось работать на волах и вручную копать, косить. В 1947-1948 гг. силами колхозников была построена электростанция, которая давала свет двум колхозам, но она проработала один год.
В 1950 году на базе 3-х колхозов был создан один - им. Буденного - председатель Пылаев Андрей Алексеевич. Потом произошло объединение с Марьинским колхозом. Вместе были один год. Потом рамзинский колхоз стал называться "Прогресс".
Великая Отечественная война
С началом войны по селу прошла волна митингов. С гневными речами выступали Акатов Иван Федорович, Никитин Николай Арсеньевич, Окорокова Федора Родионовна, которая говорила: "Фашистам не превратить наших людей в рабов немецкого империализма. Пусть знают, фашистские зачинщики войны, что воля миллионов людей, собранная воедино, направленная к одной цели, представляет такую силу, которую нельзя победить".
В первую военную неделю из села ушло 230 человек. Ушли, чтобы никогда не вернуться: Свиридов Дмитрий Сергеевич, Окороков Афанасий Алексеевич, Стрельцов Петр Сергеевич, Матвеев Василий Степанович, Польшанов Егор Кузьмич и многие другие.
Не было такой семьи, в которой бы не ушел на фронт отец или сын, брат или сестра, внук или близкий товарищ. Из многих семей уходило на фронт по несколько человек. Ушли братья Трубановы: Александр Федорович, Иван Федорович, Павел Федорович; братья Кузюкины: Иван Антонович, Михаил Антонович, Панфил Антонович; Драгуновы, Климовы.
Жила в селе простая женщина - труженица Климова Евдокия Прокофьевна. Она имела 14 детей, из них семеро умерло в раннем детстве. Из оставшихся 6 братьев пятеро ушли на фронт.
Хотя число рабочих рук значительно сократилось, оставшиеся в селе, не считаясь со временем, не щадя своих сил, делали все. Подвиг тружеников тыла соизмерим только с ратным подвигом солдат. Проводив мужей на фронт, женщины взвалили на свои плечи весь тяжелый сельский труд.
Тяжелым был путь к победе, многих потеряли на этом пути. Байкулов Семен Гаврилович и его сын Байкулов Николай Семенович - пали смертью храбрых. Пять братьев: Драгунов Александр Емельянович, Иван, Лукьян, Петр, Сергей - храбро сражались и пали в боях за Родину. Четыре брата: Климов Григорий Петрович, Иван, Иосиф, Никифор - отдали жизнь за счастье своего народа. Котельников Яков Данилович, Петров Федор Фролович, Матвеев Василий Степанович, Матвеев Илларион Григорьевич не пришли с полей войны. В село пришло 339 похоронок…
Вспоминает Свиридов Сергей Митрофанович:
"Взяли меня на фронт в первые дни мобилизации. Был на Западном фронте, на 2-ом Украинском фронте в 6-ой Гвардейской Кавалерийской дивизии генерала-лейтенанта Крючонкина. Освобождали города: Смоленск, Харьков, Брянск, Гомель. Под Купинском был контужен. Дважды был в госпитале: по контузии и пулевое ранение. Госпиталь был взят немцами. Потом бежали из плена. После плена попал в английские войска, англичане передали американцам, а затем попал к своим".
Многими орденами и медалями награждены рамзинцы: Степанов Андрей Михайлович - орден Красной Звезды; Татаринцев Михаил Лукьянович - орден Красной Звезды.
Семья учителей Нумеровых была всегда уважаемой на селе. Своим детям (двум сыновьям) они дали высшее образование, привили любовь к языкам, книгам, точным наукам.
В самом начале войны их сыновья, Николай и Сергей, ушли на фронт, храбро сражались. Высоко оценила Родина заслуги своих сыновей.
В годы войны в село приходили письма с фронта. Самое дорогое, оставшееся от того времени - это сохранившиеся солдатские треугольники с пометкой "Проверено военной цензурой". Василий Степанович Матвеев писал:
"Дорогие мои папаня и мама! Привет вам с фронта. Адрес мой немного переменился. Теперь он пишется так: Полевая почтовая станция № 325, 1039 стрелковый полк… Сижу в землянке и при свете коптилки пишу вам письмо. На фронте весело и спокойно. Проклятых "гансов" лупим и в хвост, и в гриву. Я верю, что скоро мы опять заживем мирно. Пишите мне чаще, я за вас беспокоюсь. Шлю фото, снялся, когда были на отдыхе. Кате послал деньги и письма. Целую вас. Василий".
Герои, инвалиды, ветераны войны всегда в центре всеобщего внимания и с радостью и благодарностью ощущали, что их славные дела во имя Отчизны хранит народная память. Предметом неусыпной заботы стали дорогие могилы павших защитников. В селе сооружен памятник рамзинцам, павшим в годы войны с ненавистным врагом.
Не менее значителен подвиг тружеников тыла.
Из воспоминания Щепетовой Юлии Петровны:
"Мне было 10 лет, когда началась война. Воспоминания о войне ассоциируются у меня с двумя чувствами: мучительным ощущением голода и постоянного страха. Село не прекращало жизни ни на мгновенье. Колхозники работали за двоих или троих, мы, дети, помогали им во многом: на прополке, уборке. Многие из подростков работали наравне со старшими. Занятия в школе не прекращались, но из-за нехватки топлива в школе было очень холодно, чернила замерзали в пузырьках и приходилось их отогревать на груди. Тетрадей, учебников не было. Писали кое на чем: на оберточной бумаге, старых газетах. Если было 2-3 учебника на класс, то, чтобы выучить урок, надо было идти за учебником чуть ли не на конец села. Сезонной одежды и обуви не было, особенно плохо было в весеннюю распутицу. Чтобы не промочить ноги, к подошвам старых валенок привязывали деревянные чурбачки - "колодки". Война вытравляла в нас все детское, мы рано взрослели. Очень тяжелым состоянием было постоянное чувство голода. Мне не верилось, что я когда-нибудь буду сыта. Собирали желуди, липовые и лебедные листья, ракушки, ели жмых. Черный жмых для меня был лакомством. Особенно боялась летящих самолетов, их тревожного гула, пугала меня и светомаскировка на окнах.
В школе от учительницы Копыловой Ефросинии Андреевны мы узнали о подвиге Зои Космодемьянской. Ефросиния Андреевна была строгой, справедливой, неулыбчивой. Она плакала, читая нам статью в газете (она называлась "Таня") и показывая снимки, запечатлевшие последние часы жизни героини.
Из военных школьных лет воспоминания остались дорогими о молодой пионервожатой Вале Савченко, эвакуированной сюда из Смоленска. Эта молодая, жизнерадостная девушка проводила с нами пионерские сборы, готовила самодеятельность, с ней мы делали звездочки из картона, обшивали их материалом, их мы носили на груди. Ленинградец Рогов Алексей Дмитриевич был директором школы, он вел уроки истории. На истории я, зачарованная его рассказами, не могла упустить ни слова из услышанного. Очень много знал этот замечательный человек. Желаю детям земли, всему человечеству никогда не знать ужасов войны".
Шарапова Прасковья Степановна вспоминает:
"Работать на свиноферме я начала 9 февраля 1942 года. В 1945 году стала бригадиром свинофермы, а ушла с фермы в конце января 1968 года. 26 лет я отдала работе на ферме. Работа была очень тяжелой, особенно во время войны и в послевоенное время, пока не построили новый свинарник. Ну, а старый, так называемый свинарник, находился на склоне "Поповой горы". Крыша соломенная долго не перекрывалась, солома сгнила и осыпалась. Своими руками мы заделывали дыры в ней. Пол отсутствовал, его заменяла земля. Свиньи превращали пол в грязь. Обуты мы были в лапти. Переходы застилали ветками. Все работы на ферме выполняли вручную. Лошади "воевали" на фронте или выполняли самую необходимую работу. Зимой выкапывали ямки в земле, они наполнялись водой и жижей, мы вычерпывали ее большими кружками, выливали на большие железные листы и за веревки тянули к выходу. Свинарник не отапливался. Да если бы и топить его, он не удержал тепло: плетни продувались ветром. Потолок был тоже плетневый. Кормили свиней мякиной, тыквой. Тыкву носили из дома Хорьковой. Летом кормили свиней травой, выпасая их как овец. Шли в дело корзинки и стебли подсолнечника, силос. Весной свинарник заливало водой и мы проделывали множество ходов для ее пропуска. Всего не перескажешь. Работа была очень тяжелая. Но мы часто пели, подбадривая себя. А что делать? Надо было снабжать фронт продуктами, помогать бойцам в войне. Мы считали так: если мы опустим руки, этим поможем фашистам. Платили нам по 1,5 трудодня в сутки. А работать часто приходилось сутками. На трудодень получали по 150-200 г. зерна и от 2 до 5 копеек деньгами.
Долгое время со мной работали Добрынина Анна, Фатеева Мелания, Фатеева Зинаида и другие. Но большинство не выдерживали долгого времени. Мою работу ценили. Трижды: в 1952, 59-м и 65-м годах я избиралась депутатом Кирсановского районного совета".
Стосковавшись по труду, вернувшиеся с войны люди, приступили к мирной жизни. В 1947 году в Рамзе появились первые велосипеды. В селе их было четыре. Одним из обладателей велосипеда был Татаринцев Федор Максимович. Велосипедисты важно разъезжали по селу, устраивали гонки. В 1948 году появились первые батарейные радиоприемники. Сначала небольшие "Воронеж", потом типа "Родина", уже мощнее. Их установить было некому, не хватало знаний. Большинство из них было установлено учителями школы Пальцевым В.В. и Татаринцевым М.М.
В эти труднейшие для страны дни происходили положительные изменения и в жизни крестьян. Государство нашло возможность выделить для Рамзы, хотя и не мощную, гидротурбину. Для действия более мощной гидротурбины не хватало мощности воды.
И вот в 1948 году колхоз имени Буденного (Однодворка) силами колхозников под руководством присланных специалистов приступил к ее установке. На реке Вороне, там, где ее рукав направляется на с. Паревку, была воздвигнута земляная дамба ручным способом. Протока тоже была перекрыта, вода направлена к гидротурбине, над которой было построено здание. Работы были выполнены довольно быстро и летом 1948 года станция заработала.
Мощность ее составляла всего 30-35 кВт. Но сельчане впервые увидели у себя в домах лампочки Ильича. Восторгам не было предела. Колхозникам Однодворки разрешалось устанавливать по одной лампочке в комнате мощностью 25 Вт. Кроме того, был электрифицирован клуб, и впервые в Рамзе киноустановка заработала от электроэнергии станции.
Протока вымывала перемычку, в половодье смывало ее полностью, но жители собирались с лопатами и все восстанавливали. Электростанция проработала 3 года, после чего были установлены два электрогенератора на тепловой энергии и все село было электрифицировано. Отпуск энергии был строго лимитирован, каждая лампочка была на учете. Энергия использовалась только для освещения. Но и это уже было шагом вперед.
В 50-е годы село Рамза представляло неприглядную картину. Избы, срубленные из тонких полусгнивших бревен, на четверть зарылись в землю (фундаментов не было), покосились. Крыты они были полусгнившей соломой, ежегодно в них образовывались отверстия, закладываемые сухими плетями ботвы от огурцов или тыкв. Низкие и узкие проемы окон заделывались осколками стекол. Трубы разваливались (кирпич сгнил) и требовалось большое мастерство, чтобы соорудить их из глины. Топливом был насушенный за лето навоз с добавлением мелких сучьев, если их удавалось привезти из леса на салазках с особого разрешения лесника. Использовалась и солома, и стебли подсолнечника, и тростник (камыш).
Здание сельсовета представляло из себя полуразрушенную избу, за перегородкой, в каморке располагалось почтовое отделение, отапливаемое печкой-времянкой. Оно находилось там, где сейчас стоит памятник павшим в Великой Отечественной войне.
Под клуб приспособили церковь. Его оборудование состояло из сцены, двух длинных скамеек и керосиновой лампы с лопнувшим стеклом, которое заделывалось бумагой, чтобы лампа не коптила. Клуб не отапливался, но молодежи в нем было много. Веселились, проводили различные мероприятия. Очень хорошо работал драматический кружок, руководимый учителями-словесниками школы. Ядро его тоже состояло из учителей, а в активе было много жителей села. Большим уважением зрителей пользовалась фельдшер Колмыкова Галина Кузьминична. А медицинский пункт располагался в половине полуразрушенного кирпичного дома. Он был очень неуютен. Зимой в нем было холодно и больных людей медики часто принимали у себя дома.
Магазин располагался рядом с теперешним новым. Санитарное состояние его не могло быть на должном уровне, а ассортимент товаров был очень и очень скуден.
Здание школы было совсем не таким, как оно выглядит сейчас. Построить новую школу помешала война. Фундамент весь осыпался, нижние венцы сгнили, стены в середине отошли, образовались отверстия, которые невозможно было заделать. Наружная и внутренняя штукатурка осыпалась, при ремонте стены не удерживали глину. Крыша проржавела и пропускала воду. Кирпичные печи полопались, дымили, грозили развалиться и разваливались во время уроков. Зимой в школе было очень холодно. В 50-х годах, когда школа грозила обвалом, установили в каждом классе по 4 столба у продольных стен и перекладинами подвесили потолок. Зимой стены блестели от инея и были похожи на стены сталактитовой пещеры. Дети занимались в верхней одежде, на перемене отогревали руками чернила в "непроливашках". Тетрадей не хватало, учебников было очень мало. Классы учащихся по очереди возили на салазках дрова из леса. На уроки физкультуры приходили на самодельных лыжах с ивовыми прутьями-палками. Но несмотря на тяжелые условия (а может и благодаря им), дети учились старательно. Учебная, общественная работа, дисциплина были на должном уровне.
На начало 50-х годов пришлась и первая библиотека села. Расположилась она в части ветхого здания сельсовета, на ее стеллажах насчитывалось до 1500 книг. Интерес к книге был огромен. Люди тянулись к знаниям. Из года в год жизнь села становилась полнокровнее. Но в то же время жители не имели представления о том, что же такое телевизор, стиральная машина, электроутюг и т.д.
60-е годы были поистине героическими. Народ совершал чудеса в труде. На месте разрушенных появились новые красавцы-города, вновь были отстроены деревни.
Вместе со страной улучшалась жизнь Рамзы. Строились и хозяйственные постройки в колхозах, перестраивалось жилье. Правда, жилье строилось силами самих колхозников, с помощью соседей, родственников, т.е. непромышленным способом, но люди не жалели своих сил. Очень уж огромно было желание освободиться от развалюшек, гнилых соломенных крыш. Государство выделяло для села 1000-1500 куб. м деловой древесины в год, нужное количество других строительных материалов. В первую очередь их получали самые остро нуждающиеся в жилье люди, а таких было много. Ежегодно справляли новоселье до 15 семей, а на очереди стояли 10-15 срубов, готовые в следующем году принять новоселов. Люди старались устроить жилье по-городскому, на 2-3 комнаты. О таком жилье до этого только мечталось. Строились одновременно и типовые животноводческие помещения, большинство из которых сохранилось до сих пор. Правда, труд в них оставался еще тяжелым, в основном ручным, но было тепло, чисто.
К интенсивному строительству на это же время пришлось, пожалуй, главное событие десятилетий. По решению партии и правительства колхозы переводились на денежную оплату. Заработная плата колхозников увеличилась сразу во много раз. И это сыграло большую роль в увеличении производства сельскохозяйственной продукции.
По материалам рамзинской школы