Первоначальная история края, основание и заселение Кирсанова
Территория Тамбовской области, включающая в себя Кирсановский край, занимает центральную часть Окско-Донской равнины. Она расположена в северной и типичной лесостепи, на границе лесостепи и леса. Здесь широкой полосой проходит междуречье Средней Оки и Верхнего Дона. Разнообразие природных условий заставляло жившее здесь древнейшее население выбирать разные пути экономической и социальной адаптации к окружающей среде. Причем история Тамбовского края насчитывает десятки тысячелетий.
Человек начал осваивать нашу территорию еще в каменном веке. В начале здесь жили первобытные охотники и рыболовы. Затем на Тамбовщину проникают скотоводы и земледельцы, знакомые с металлообработкой. Позже в южных районах кочевали воинственные племена, в северных - укреплялись в городищах оседлые финно-угорские народы. Отмечены в Тамбовской крае и древнерусские поселения и следы монголо-татарского нашествия.
Северная лесная территория Тамбовщины в средневековье оставалась мордовской - народность, связанная с финно-угорским населением. Процесс вхождения мордвы в состав Русского государства был длительным, и закончился пожалуй только в XVII-XVIII вв. Это время активной ассимиляции мордвы, другими словами русской колонизации.
Славянских памятников на территории Тамбовской области не зафиксировано, хотя встречаются отдельные находки. В X веке существовал сухопутный торговый путь из Волжской Булгарии в Киев, частично пролегавший по Тамбовскому краю. Именно по этому пути шел воинственный князь Святослав на Волжскую Булгарию в 964 году и попутно разгромил живших в окско-волжских лесах и враждебных Руси буртасов, захватил и пожег их города, а население рассеял.
С XI по XIII вв. в южных районах Тамбовищны кочевали половцы, вытесненные вскоре монголо-татарами.
Русские летописи, повествуя о разорении в 1237 году Рязанского княжества монголо-татарами, упоминают о взятии “Онузы”: “Пришли с восточной стороны на Рязанскую землю, лесом, безбожные татары с царем Батыем, и придя, сначала, стали станом на Онузе, и взяли ее и сожгли. И оттуда послали своих послов: женщину-чародейку и двух мужчин с ней к рязанским князьям, требуя себе десятой части во всем: в князьях, и в людях, и в доспехах, и в конях”. Есть предположение, что летописная Онуза находилась в северо-западных районах Тамбовской области, а именно в верхнем течении реки Польной Воронеж, либо на водоразделе рек Польной Воронеж и Челновая. Именно здесь находилась юго-восточная окраина Рязанского княжества, именно здесь пролегали древние дороги, по которым не преодолевая рек можно было дойти до Рязани. И именно между этими реками в 1647 году началось возведение Козловского вала, чтобы остановить набеги на Русь[1].
Первыми русскими колонизаторами Кирсановского края были чернецы-монахи. Говоря об обилии курганов в Кирсановском уезде, тамбовский краевед Иван Иванович Дубасов (1843-1913) указывает на один из них, находящийся в Вяжлинской волости и носящий название Чернецкого. “Местные жители рассказывают, - пишет Дубасов, - что на Чернецком кургане в старину были монастырь и кладбище. Может быть, это было в те времена, когда Кирсановская местность, по течению реки Вороны, называлась Червленым Яром и служила границею между Рязанским княжеством и Ордою и между Рязанскою епархией и Сарскою (в XIV веке)...”[2]
До нас дошли также грамоты митрополитов Феогноста и Алексея (1334-1360), свидетельствующие, что здесь существовали русские поселения еще в XIII веке и что по реке Вороне устроены были караулы и сторожи, наблюдавшие за движениями татар[3].
Последовательно здешние земли стали заселяться только во второй половине XVII века с построением городов-крепостей Козлова (ныне Мичуринск) в 1635 году и Тамбова в 1636 году и сооружения пограничного земляного вала, так называемой Белгородской сторожевой черты. Она состояла из засек (сваленных деревьев) на татарских дорогах на Русь, колод с шипами на речных бродах и земляных валов с частоколами, рвами, башнями и городками (небольшими крепостями из бревен и земли) в степи[4]. С весны и до поздней осени на границе несли сторожевую службу разъезды. Обычно они состояли из шести человек. Двое устраивались на вышке или высоком дереве и следили за степью, остальные по двое разъезжались в разные стороны и осматривали степь на 10-20 верст. Если на горизонте появлялась туча пыли, поднятая конями нападающих, дозорные тотчас же зажигали на вышках костры и спешили известить население о вражеском набеге. Люди укрывались в лесах или за стенами городков.
Меры эти приносили свои плоды. Так, в 1635 году к реке Вороне “пришли татаровя, человек 300 и больши, и долго стояли и бою не приняли и ушли в степь. А догоняли их тамбовские атаманы и племянники атаманские и казаки и иные воинские люди...”[5]
Вероятно, еще во второй половине XVII века, на правобережном склоне долины реки Вороны, при впадении в нее реки Пурсовки существовало поселение, именовавшееся Пурсованьем[6]. Но опасное местоположение не давало ему разростись. Возможно, в какое то время, оно вообще пришло в запустение. Здешние поселения были еще редкими островками в диком крае, так как колонизация проходила в обстановке постоянной борьбы с крымскими и ногайскими татарами. Вплоть до конца XVII столетия забота московского правительства по отношению к этому краю выражалась только в построении деревянных крепостей и засек о чем и свидетельствует соответствующий указ царя Федора Алексеевича от 25 июля 1680 года.
Существование Карандеевской иконы Божией Матери, первое упоминание о которой относится также к XVII веку[7], и некоторые предания о монашеской жизни в Кирсановском крае (села Рамза, Иноковка и Оржевка) говорят о том, что вновь после продолжительного запустения эти места начали осваивать чернецы-монахи. О селе Иноковке “предание говорит, что когда еще не было жилья, на правом берегу р. Вороны был скит”[8]. Аналогичное предание сохранилось в с. Рудовке. Документально засвидетельствовано, что до 1764 года в крае существовала Кирсановская-Воронинская пустынь. Местонахождение ее неизвестно.
Активное внимание к краю пробуждается вскоре и со стороны Петра I. Прежде всего Петр повел решительную борьбу с истреблением тамбовских лесов. С этой целью он командировал в Тамбовский край дворянина Степана Астафьевича Власова, который составил здесь описи и планы тамбовских лесов и земель, организовал лесную стражу, основал новые села и деревни.
Затем Петр наладил заготовку леса и сплав его по рекам Тамбовщины в Воронеж и Борисоглебск на строительство верфи. Осуществеление этих мероприятий он поручил Андрею Палеологу, которому строго в официальной грамоте приказал вести дело честно, не допускать злоупотреблений.
На лесозаготовки в 1700 году было мобилизовано в городах и селах края 1202 человека пеших и 214 человек с подводами. Они заготовили свыше 72000 бревен. Было устроено 1500 плотов, на которых сплавляли лес по реке Вороне и Воронежу. Сплав обслуживало 520 сгонщиков (сплавщиков)[9].
Именно в это время на реке Пурсовке при впадении ее в Ворону был построен Красинский железоделательный завод[10], а из села Устье Елатомского уезда, в то время Рязанского наместничества, переселился сюда вместе со своими земляками крестьянин Хрисанф Зубахин. Поселение поначалу продолжало именоваться Пурсованьем, но затем по имени Хрисанфа стало называться Кирсановом[11].
С многочисленных бортных ухожий, т.е. участков леса и реки, выкупленных у правительства, плодородных полей поселяне получали мед, пушнину, рыбу, воск, зерно, шкуры животных и многие другие продукты[12].
С начала XVIII века набеги татар на русские земли прекращаются[13], а потому начинается и массовое заселение края. Село Инжавино, например, упоминается под 1719 годом, село Карай-Салтыково - 1745 г., село Балыклея - 2-я половина XVIII века[14]. Причем местное крестьянство формировалось постепенно и составили его самые разнообразные элементы.
“До XVII столетия, - пишет И.И. Дубасов, - в наши лесные дебри и дикие поля шли вольные, “гулящие” люди, которым на родных пепелищах “нудно было от силушки, как от тяжелаго бремени”, и шли они в наши места, избывая неволи и ища раздолья... В XVIII столетии наш край начал переполняться невольными переселенцами, которых тянули на новые места их владельцы. В то же время вся наша мещера успела уже обрусеть. Часть местной мордвы постигла та же участь. Все тот же великороссийский элемент сумел ассимилировать и малороссиян и многих татар, издавна в значительном количестве населявших нашу сторону...”[15].
Плодородные земли черноземья весьма благоприятствовали хлебопашеству поэтому край интенсивно пополнялся. Новопоселенцами были помещичьи, дворцовые, монастырские, и государственные крестьяне, однодворцы, мелкопоместные дворяне[16]. Еще в 1691 году в порядке пожалования Петр I даровал своему дяде Льву Николаевичу Нарышкину огромные площади земель в окружении Кирсанова. Позже здесь получили земли князья Долгорукие и Оболенские. Среди владельцев кирсановскими поместьями было много и других известных фамилий: Нарышкины, Баратынские, Гагарины[17].
Следует однако отметить, что край этот, богатый по природе, но бедный по условиям экономического быта был в неоплатных казенных долгах. К тому же, со времен Петра I отсюда, из государственных крестьян, рекрутировались работники и высылались на верфи к Азовскому и Балтийскому морям, на постройку Петербурга и Кронштадта, а то и на постоянное местожительство в новую северную столицу. А всяких недорослей дворянского и духовного чина силою “имали в школяры, солдаты и матросы...”[18]. В последние годы правления Петра по всем селам собирали недоимки, накопившиеся с 1718 года. Неплательщиков держали под караулом, имущество их продавали. В царствование Анны Иоанновны собирали с 18 душ по одной с подводами для постройки и доставки судов в крепость св. Анны к Азову. Однако подлинным ужасом для всего населения была рекрутчина. Новобранцев обыкновенно заковывали в кандалы и держали за крепким караулом. Протест против этого лишения свободы нередко выражался в открытом сопротивлении рекрутского контингента властям. Многие отчаянно ножами, вилами и рогатинами бились с вербовщиками и уходили в дремучие леса, служившие прибежищем для беглых крестьян.
Плодородный край обещал быть богатой житницей страны. Но прежде он должен был стать спокойным краем, что являлось пока весьма далекой перспективой. Тем более, что после Петра I край этот надолго был оставлен правительством без призора. Об нем не заботились. С него собирали только подати и недоимки. Местная жизнь все глохла и глохла...
По свидетельству И.И. Дубасова, “во второй половине XVIII столетия “разбойный” промысел до того усилился в Тамбовской губернии, что опасно было проезжать решительно по всем большим тамбовским дорогам. Зажиточные люди стали ездить не иначе, как с проводниками”[19]. Этому во многом способствовал и пугачевский бунт, затронувший наши края, когда “дикие крепостные порядки откликнулись не менее дикими оргиями народного самосуда”[20]. “За все лето 1774 года и до октября по свидетельству наших источников, - пишет Дубасов, - Тамбовские и Кирсановские дворцовые крепостные крестьяне чинили разорение, грабительство и смертоубийство. В сентябре мятежники вошли в Кирсанов и в села: Умет, Репьевку и Скачиловку. Здесь они немалое число разных чинов людей застрелили и дротиками скололи. Дорогою попадались им ничтожные по числу воинские команды, но они их разбивали или же брали в плен. Так, в сентябре 1774 года около села Умета остановился офицер с командою. Он провожал разбойницкую партию в 30 человек. В это время налетели на него государственные злодеи, его и пять человек солдат застрелили, а остальную команду и арестантов захватили с собою. Замечательно, что при этом в числе пугачевцев находилось немало турецких пленных, которые прилеплялись к злодею самовольно...[21]. Причем “многие воры и разбойники, пользуясь общественным замешательством и прикрываясь именем самозванца, с усиленным зверством начали грабить всех без разбора: и барина, и купца, и мужика... Хищные злодеи, похищая барское и купеческое добро, не пренебрегали и крестьянскою худобою. Они приходили, например, на пчельники и отымали, после многих пыток, у наших пасечников и мед и хлеб; не гнушались и бедною крестьянскою домашнею утварью и даже лаптями”[22].
После усмирения бунта, остатки пугачевских шаек еще долго скрывались в местных трущобах и “многие неведомые люди с ружьями и рогатками” отбивали у проходящих и проезжающих имущество, “чинили смертоубийство”. Так, в нескольких километрах от Кирсанова в Кушниковой дубраве близ нынешнего села Оржевка был расположен древний источник святой великомученицы Варвары. У источника, в специально выкопанных пещерах, жили монахи-отшельники. По свидетельству старожил, во время пугачевского бунта отшельников прогнали поселившиеся в дубраве разбойники. Источник оказался заброшенным, а местные жители еще долго не смели посещать это, продолжавшее считаться святым, место, опасаясь живших в нем пугачевцев[23].
Таким образом, Тамбовский край не без основания назывался прежде “диким”, а потом и “воровским краем”. Кличка эта упрочена была за ним в XVI веке и потеряла свой смысл только в 40-х годах XIX столетия, чтобы вскоре смениться новым ярлыком и присловием, - “Тамбовский волк - тебе товарищ”.
© Просветов Р.Ю.
Очерки истории Кирсановского края.
Примечания
[1] Моисеев Н.Б. Древнейшая история Тамбовского края. Машинопись. 1999.
[2] Дубасов И.И. Очерки истории Тамбовского края. Тамбов, 1993, с. 333.
[3] В более поздние времена также вверх по Вороне, по левому ее берегу, пролегал “Нагайский шлях”. Тут, обходя леса, степными дорогами шли на Русь кочевники. Тут, на окраинах Московского государства в “Диком поле”, “нигде бо видите человека, токмо пустыши велия и зверия множество: козы, лоси, волцы, лисицы, выдры, медведи, бобры ... одинокие караулы сидели на дубах, высматривая в поле чернизину”.
[4] В частности, по наименованию населенного пункта Градский Умет, предполагают наличие здесь в древности такого городка.
[5] Дубасов И.И. Указ. соч., с. 363.
[6] По крайней мере, есть сведения, что в одном из изданий “Русской старины” это поселение упоминается под 1664 годом.
[7] Тамбовские Епархиальные Ведомости (ТЕВ), 1915, № 14, с. 429.
[8] ТЕВ, 1916, № 13, с. 442.
[9] Богданов Д. Тамбовский край при Петре I // “Тамбовская правда”, 24 апреля 1946 г.
[10] Красинский железоделательный завод возник ввиду увеличившейся потребности в железе при строительстве Петром I флота в Воронеже, а затем и на Балтике. Из числа дворцовых крестьян сюда направляли мастеров литейного и кузнечного дела. Сырьем для завода служили местные болотные и озерные руды, древесный уголь. Завод просуществовал до 1733 года, а потом был уничтожен. Завод, очевидно, пытались восстановить, но он уже не мог иметь прежнего значения. Заказы судостроительных верфей в большем объеме стали выполнять липецкие и другие железоделательные заводы, от которых и путь к ним был короче, и сырьевые источники богаче. Своего рода преемником Красинского железоделательного завода явился, впоследствии, чугунолитейный завод купца Оводова, который возник над речкой Пурсовкой в конце XIX века. Перед революцией завод получил нового владельца - Кокарева. После революции завод был национализирован и на его основе позже возник “Текстильмаш”.
[11]
Существует, однако, и другая версия о происхождении названия поселения.”В
Ландратских книгах Тамбовского уезда за 1714 год (ф. 350, кн. 405, л. 548 об.)
и за 1717 год (ф. 350, кн. 409, л. 731) упоминается о семье “Кирсана Алексеева
сына Зубахина”, проживавшей в селе Пурсованье, называвшемся тогда также
Кирсаново. Кирсан - просторечная форма имени Хрисанф, которая
заимствована от греческого слова “хрисантес”, что означает златоцветный. Стало
быть, рыжим людям тогда и давали прозвище, а затем имя Кирсан. Почему же город
так называется? Дворцовые крестьяне, построив недалеко от села Пурсованья железоделательный
завод, стали добывать для него болотную руду. Цвет ее бывает бурый, желтый,
буро-желтый. Слово “златоцветный” В. Даль объясняет как золотчатый, золотистый,
похожий на золото, золотого вида. Слово “золото” образовано от общеславянского - желтый. Болотная руда людям казалась
златоцветной. Потому и название поселка Кирсаново, который был построен
при заводе. Вокруг домов, по всей видимости, вся земля была покрыта
болотной рудой. Упомянутый в Ландратских книгах Кирсан Алексеев не
является первым поселенцем. Он был сыном Зубахина, а имя свое получил,
вероятно, за рыжые волосы, похожие на цвет болотной руды. Так что, надо
полагать, расположенный рядом с Пурсованьем поселок Кирсаново дал имя
Кирсану Алексееву, а не он поселку.” (Кузнецов В.Т. Мой город. К 200-летию
Кирсанова // “Ленинец”, №71, 1979).
Следует, однако, здесь заметить, что
фамилия в рассматриваемое нами время заменялась простым прозвищем. Поэтому
Зубахин - это скорее прозвище, а Алексеев - отчество, т.е. сын Алексея.
Почему же, таким образом, не мог Кирсан Алексеевич Зубахин со своим
семейством быть здесь первым, надолго обосновавшимся, русским поселенцем?
К тому же его сыновей также могли именовать не иначе как Кирсановы (Чьи?).
А затем и поселение как Кирсаново. Весьма мудрёная версия Кузнецова не
объясняет также почему, например, в Горьковском районе Омской области тоже
существует поселок с названием Кирсаново, а в Воронежской, Самарской и
Оренбургской областях существуют поселки Кирсановки. Неужели и здесь были
железоделательные заводы и рыжеволосые парни, знавшие греческую этимологию
имени Хрисанф? Нам представляется это весьма и весьма сомнительным. Не
проще ли придерживаться первой версии, имеющей фактическое подтверждение и
основанной на обычае называть русские поселения по именам их
действительных основателей, как: Петровка, Платоновка, Ивановка,
Васильевка, Гавриловка, Степановка и многие другие.
И, наконец, следует добавить, что имена для своих детей русские люди брали из Святцев.
Память мученика Хрисанфа в Святцах приходится на 19 марта ст. стиля.
[12] И пыль веков от хартии отряхнув... Хрестоматия по истории Тамбовского края. Тамбов, 1993, с.6.
[13] Правда, еще в 1713 году, крымские и кубанские татары, вместе с некрасовцами (казаки-старообрядцы) опустошили весь Тамбовский уезд и увели в свои улусы до 3000 пленников.
[14] Муравьев Н. Из истории населенных пунктов Тамбовской области. Т., 1988, с. 25.
[15] Дубасов И.И. Указ. соч., с. 138.
[16] Левин О.Ю. Религиозная жизнь Кирсановского уезда. 1800-1917 гг. Дипломная работа, Тамбов, 1998.
[17] Левин О.Ю., Просветов Р.Ю., Алленов А.Н. Кирсанов православный. М., 1999, с. 6.
[18] Дубасов И.И. Указ. соч., с. 393.
[19] Там же, с. 146.
[20] Там же, с. 194.
[21] Там же, с. 197.
[22] Там же, с. 345-346.
[23] Левин О.Ю. и др. Указ. соч., с. 40.